- Я не предполагал, что у меня во Франции больше шестидесяти родственников. Кто-то занимает большие посты в сенате. Не могу сказать, что они пылают ко мне родственными чувствами, но могу сказать, что с уважением терпят меня.
- Когда вы явились к ним бедным родственником из России, это не выглядело как: "Здравствуйте, я ваша тетя"?
- Я не искал этой встречи, они появились совершенно случайно на моем жизненном пути. Я не добивался их расположения, потому что никогда ни от кого ничего не хочу: я сам боец, сам творец. Больше сле
дую совету - никогда ничего не проси, сами придут и все принесут. Хотя я очень активный человек и не сижу, не жду манны небесной.
- Когда появился первый экспонат вашей уникальной коллекции?
- Это была икона, которую я нашел в восемь лет на помойке, выходя из школы. Николай Чудотворец восемнадцатого века, среди хлама и мусора - это был для меня знак. Я очень много шастал по помойкам, потому что в то время сносили особняки в Староконюшенном переулке в угоду партийным работникам, которым строили кирпичные большие башни.
- Неужели в восемь лет мальчик отдавал себе отчет...
- Отдавал. Я пел "Боже, царя храни" - в семь лет меня папа научил.
Отец Александра Васильева был очень талантливый театральный художник. Он работал в "Ленкоме", Малом театре, театре им. Моссовета и оформлял знаменитые спектакли - "Петербургские сновидения" с Бортниковым, "Лес" с Ильинским, "Ревизора" во МХАТе, "Темп" в "Ленкоме" и другие.
- Я стал собирать коллекцию, потому что меня очень поддерживал отец, продолжает Васильев, мило растягивая русские слова. - Когда я нашел икону, я отнес ее домой, и родители сказали "молодец". Каждый день я ходил по помойкам и приносил старинные фотографии, старинные вышитые платья. Как-то приволок оттуда две тумбы карельской березы. Находил самовары, утюги, массу очень ценных вещей. Меня считали очень неспособным учеником в детстве, в двадцать девятой школе на Пречистенке, а сейчас я знаю семь языков, я все лекции читаю по-английски, по-испански, по-французски. А тогда я расклеивал объявления на водосточных трубах: "Куплю старинные веера, лорнеты, бисерные кошельки".
Потом папа стал мне давать деньги, по тем временам крупные - пять тысяч рублей. Это интересно, что я говорю? Я вел счет (очень люблю это делать) и давал родителям полный отчет, на что их потратил. Я никогда не ходил в рестораны, в кафе, хотя у меня была возможность шиковать, так как я принадлежал, что называется, к золотой молодежи, учившейся в вечерней школе в Дегтярном переулке. Вместе со мной учились Антон Табаков, Лена Ульянова, Коля Данелия, Степа Мукасей - дети очень знаменитых родителей той эпохи. Парни ходили в модных джинсах-клеш, а за девушками приезжали машины.
