- Она не спорила. Она мне только посоветовала, как читать на вступительных серьезное стихотворение "Я помню чудное мгновенье": до этого на всех экзаменах я читала только смешное. "Дочка, а ты попробуй читать с закрытыми глазами". Я попробовала. "Вот так и читай", - одобрила она. Я помню, что, когда я это проделывала во МХАТе, там все умирали от хохота.
- А слабо влюбиться?
- Если встречу мужчину достойнее Глеба, не слабо. Пока не встретила. Думаю, и не встречу.
- Когда вам плохо, что вы себе говорите, как успокаиваете?
- Пытаюсь как-то из этой горькой ложбинки потихонечку выползти. С молитвой, думая, что, может быть, я обиду чем-то заслужила. И ситуация послана для того, чтобы я поняла что-то про себя. И тогда надо простить этого человека, который обидел.
- Есть ли у актрисы Чуриковой запредельная мечта из области фантастики?
- Есть всякие фантазии, которые я не могу осуществить. Это даже неприлично, дурной тон. Ну, например, когда я вижу какого-нибудь такого человека с лысиной, мне хочется его поцеловать в лысину, наговорить хороших слов. Мне хотелось бы входить в стену. Вот, пожалуй, еще летать. И, конечно же, мне хотелось бы предвидеть будущее. Так хочется...
Сегодня это даже немодно - говорить об эмиграции, выжимая из темы скупую русскую слезу и тоску по березкам и отеческим гробам. На вопрос "А почему вы уехали?" давно привычно-равнодушно отвечают: "А захотел и уехал". В конце концов какая разница, где человек живет. "Земля везде тверда", - сказал Бродский, подтвердив это собственной судьбой. Интересно другое: как живет? Как выживает, приспосабливается, мимикрирует, превращаясь из гомо советикуса в нормального человека, живущего на другой социально-экономической почве. Тем более интересно, как это происходит с людьми, уехавшими из России в свое время: а) не самыми бедными и гонимыми, б) в зените славы, хлебнувшими вдоволь народной любви.
Вот Нью-Йорк, угол 52-й улицы и 5-й авеню, ресторан "Самовар" - заведение с противоречивой репутацией в эмигрантских кругах, такой же противоречивой, как и сами эти круги. Посмотрим
А ктой-то там
из наших
в "Самоваре"?
Меню из русского ресторана
Эмигранты плачут не под "Вечерний звон"
Евреи про оленей не поют
На Бродвее жонглируют только деньгами
Тайны съемок товарища Сталина
В "Самоваре" все как у русских - пахнет едой, накурено и громко разговаривают. По узкому заведению, напоминающему широкий вагон-ресторан с богатым интерьером, ходит хозяин Роман Каплан с внешностью "из недобитых белых офицеров": узкое лицо, короткая, ежиком, стрижка, черный френч - то ли Керенский, то ли барон Врангель. Время от времени он подсаживается за какой-нибудь столик или разговаривает с пианистом. В тот вечер в "Самоваре" играл композитор Александр Журбин.
