Вся тяжесть разговоров падала на пункт в).
Но это собрание имело жизненно важное значение для дальнейшего существования всей семьи, и поэтому не только ни у кого даже и мысли не возникло не присутствовать, но, напротив, все появились в столовой заранее, с любопытством ожидая развития и исхода событий.
— А вы не переборщили немного с повесткой дня? — спрашивал Миллефьори по неизвестным причинам. На самом деле у него не было никакого намерения защищать Храпешко, потому что все, и он в том числе, принадлежали к противоположному лагерю:.
— С каких это пор, у тебя, Миллефьори, есть право голоса? Ты что, владеешь частью нашей мастерской?
Миллефьори опустил голову так же, как сделал Храпешко на ярмарке в Мюнхене.
Таким образом, собрание началось со слов: кто-то из присутствующих у меня ворует, и после короткой, но эмоциональной паузы все склонили головы и посмотрели себе под ноги, что было достаточным знаком, чтобы подтвердить слова Отто.
Только Храпешко в это время сидел с высоко поднятой головой, не предполагая, что эта фраза относится именно к нему.
— Не знаю, известно ли вам, что в последнее время дела идут не лучшим образом. Во-первых, мы постоянно в некотором финансовом минусе, а во-вторых, мы слишком большое внимание уделили искусству, что для такого места как Европа в наше время, когда начинает развиваться промышленность, совершенно неправильно. Почему? Потому что Европе нужны деньги, а не искусство. И мы, очевидно, слишком увлеклись. Не думаете, что я изменил своим взглядам! Нет! Вот и сейчас я с гордостью стою перед вами и провозглашаю: Да здравствует искусство, объединяющее нас. Но, друзья мои, чтобы заниматься искусством, следует сначала как следует наесться.
Как бы то ни было, мы бы выдюжили и в такой сложной ситуации, если бы не случилось то, что случилось. А что случилось, вы можете себе представить из моих вводных слов. Конечно, когда я говорю, что у меня воруют, я не шею в виду, что кто-то буквально крадет у меня деньги, потому что у меня их нет, я имею в виду, прежде всего, кражу сырья, с помощью которого мы, по сути, сохраняем наше производство на плаву. И, естественно, если бы я был не Отто, я не узнал бы, чьих рук это дело. Да, именно так, мой дорогой Храпешко! Ты напрасно задрал нос. Я впустил тебя в мой дом, как родного, я научил тебя ремеслу и тайнам правильного дыхания, вещам, которым ты нигде не смог бы научиться, — и я, позволь мне теперь сказать это, очень разочарован в тебе. Кроме того, ходят слухи, что ты, Храпешко, еще до того, как пришел к нам в мастерскую, совершил такое же уголовно наказуемое преступление в доме моего хорошего французского друга Паскаля, нашего давнего клиента, преступление, за которое ты был на некоторое время заключен в тюрьму. Он лично сказал мне, что и он, когда ты был у него, разочарованно и экзальтированно крикнул: «Кто-то здесь у меня ворует!»
