Сварог вкрадчиво спросил:
— Интересно, а во время той знаменитой истории в Лицее ты, случайно, не что-то вроде того выложила одному светилу науки?
Канилла отчаянно покраснела, до кончиков ушей. Красневшая от стыда или смущения Канилла Дегро — зрелище редкостное, Сварог его сейчас наблюдал впервые в жизни.
— Кто вам проболтался? — спросила она, не поднимая глаз.
— Неправильный термин, — сказал Сварог. — «Проболтался» обычно означает, что проговорился кто-то, с кого брали слово сохранить все в тайне. А мне рассказал Канцлер. Есть у него привычка — знать все… ну, будем надеяться, почти все… Ну, так как там было в Лицее?
— Я тогда была совсем молоденькая, — подняла глаза Канилла, — и сдерживать себя умела плохо, но все равно, таких слов не употребляла. Ни в чей конкретный адрес. Хотя, признаться, волю эмоциям дала… Допекли. Обращались со мной так, словно я была крошкой, без спросу стащившей из буфета варенье…
Сварог мягко спросил:
— Тебе не кажется, что ты в каком-то смысле такой и была? По сравнению не только со светилом, но и магистрами?
— Может быть. И все равно, им не следовало держаться настолько свысока, не дать мне договорить… Как бы там ни было, сейчас я воли эмоциям не давала, вы же говорите, что сами видели… — она чуточку понурилась. — И все равно, они мне не поверили, ортодоксы…
— А о чем там шел спор?
— О «семи вкраплениях». Они же «точки Кондери»…
— Стоп, стоп, — поднял ладонь Сварог. — Я примерно знаю, кто такой был Кондери и насколько он велик, но вот тот ваш жаргон для меня — темный лес. Можешь ты объяснить примитивнее, чтобы даже невежда вроде меня понял суть?
Канилла на миг задумалась, вскинула очаровательную головку, улыбнулась:
— А знаете, командир, это, пожалуй, и нетрудно… У вас найдется бумага и стилос?
— Что за вопрос — у короля на столе да не найдется… Держи.
Канилла быстро начертила на белоснежном листе два почти идеальных, словно бы циркулем сделанных круга (она всегда хорошо рисовала, порой и шаржи, в том числе, негодница, и парочку на Сварога. Он не сердился). Потом изобразила внутри обоих кругов по семь фигур. Но если в первом все до одной напоминали детские каракули, то во втором оказалось семь маленьких, аккуратных кружков, умело заштрихованных. Повернула рисунок к Сварогу:
— Вот так, если популярно… Большой круг — это поток апейрона. На самом деле, конечно, круг — чистая условность, нужно же как-то изобразить поток…
— Я понял, — нетерпеливо сказал Сварог. — А эти закорючки-кружки — что такое?
