Гильем привез с собой несколько ящиков овощей и зелени.
– Урсула! Прячь скорее, пока Бланка не увидела! – закричал он, завидев меня. – Не то все на помойку выкинет! Уж я-то ее знаю.
– Какой ты молодец, что приехал! – воскликнула я, и мы обнялись.
– Еще бы! Тебе будет над кем издеваться.
Я искренне ему обрадовалась. Уж он-то точно никогда не отправит меня в дом престарелых. Раньше, размышляя о том, стоит ли доверять тому или иному человеку, я задавалась вопросом: окажись он в годы войны в оккупированной Франции, стал бы сотрудничать с нацистами? Сейчас я ставлю вопрос иначе: отправит он меня в дом престарелых или нет? Или так: будь у него возможность, пошлет он меня на костер как ведьму? Ты часто повторяла – в свойственной тебе манере, когда не сразу поймешь, чего в твоих словах больше – лести или насмешки, – что в Средние века я не прожила бы на свете и пяти минут.
Дети завтракали на втором этаже перед включенным телевизором.
– С утра пораньше, и телевизор? – возмутился Гильем. – Да еще в такую прекрасную погоду?
Урсула фыркнула и продолжала спокойно пить кофе. Сегодня она нарядилась в тесную майку с тропическим рисунком. После душа у нее влажно поблескивали волосы. Урсула обладает замечательным качеством, особо ценимым теми, кто, как и я, терпеть не может иметь дело с нянями и домработницами, – она мгновенно становится членом семьи.
Из дверей кухни появилась Элиса в сопровождении Дамиана (с тех пор, как мы приехали в Кадакес, мы с ней ни минуты не провели наедине). Она несла поднос с чашками и тостами.
– Как дела, красотка? – кивнула она мне.
На ней было белое платье на бретельках, великолепные волосы рассыпаны по плечам, ногти на ногах все в тех же серебряных босоножках покрашены ярко-красным лаком. На щиколотке – тоненькая цепочка с крохотными колокольчиками. «Карибский стиль», – улыбнулась я про себя. Элиса обожает наряжаться и, меняя очередного кавалера, меняет стиль своих нарядов. «Хотя, если честно, больше всего мне хотелось бы ходить нагишом», – призналась она как-то с простодушием уверенной в себе красавицы, которая считает, что ни одно самое роскошное платье не сравнится с великолепием ее тела.
Дамиан вышел в серых, обрезанных выше колен джинсах, застиранной футболке и темно-синих кедах, обутых на носки того же цвета. Его запястье охватывал бронзовый браслет с бирюзой, который он носит не снимая. Однажды я попросила его дать мне примерить браслет, но Дамиан объяснил, что надел его давным-давно, когда жил на Кубе (это был подарок от девушки, с которой они потом расстались), а снять так и не смог – рука стала шире, и браслет застрял намертво. Я познакомилась с Дамианом раньше, чем с Элисой, – на презентации поэтического сборника молодых кубинских авторов, куда меня пригласил приятель. Дамиан – человек сдержанный, спокойный и ласковый. Любит женщин, любит выпить, не прочь побаловаться травкой, но, насколько мне известно, не злоупотребляет ни первым, ни вторым, ни третьим, а главное – не афиширует своих пристрастий. Славный парень, хотя… Не могу сказать, что хорошо его знаю. Вообще по-настоящему узнать человека можно, только если вынужден просить его об одолжении. Или если ставишь его в ситуацию, когда ему приходится выбирать, выступить за тебя или против (рано или поздно такое случается с каждым). Зато я знаю, что Дамиан в разговоре всегда смотрит тебе в глаза, ко всем относится доброжелательно и никогда ни о ком не сказал дурного слова. Смеется он охотнее, чем говорит, а уж если заговорит, то начнет излагать какую-нибудь путаную общественно-политическую теорию, в смысл которой лучше не вникать – все равно ничего не поймешь. Не удивлюсь, если выяснится, что он не верит в то, что американцы действительно побывали на Луне, и считает всю эту историю ловким обманом.
