— А… расскажу, расскажу — вот увидишь! — ухмыльнулся Аронсон. — Мало не покажется! Вот только дай-ка пивка возьму — виски запить! — Он прошел к холодильнику, открыл дверцу и забренчал бутылками.
Я торопливо потянулась за удостоверением — неприятно было, что оно до сих пор лежит на липкой грязной клеенке.
И в этот момент он меня ударил по голове, не знаю — бутылкой или еще чем-то. Я не успела ни испугаться, ни даже боли толком не почувствовала: удар… и в глазах потемнело.
Очнулась я в подвале. Почему-то я сразу поняла, что это большое помещение с бетонным полом и низким потолком — подвал. Вокруг громоздился всякий хлам: доски, куча ржавых железок и каких-то непонятных пластиковых штук, коробки, гора старой мебели — похоже, ее десятки лет здесь копили. Вдоль стен тянулись трубы, а наверху, под самым потолком, виднелись два небольших окошка.
Но мне было не до того, чтобы оглядываться по сторонам. Я сидела на полу, прислонившись к чему-то жесткому и неудобному, руки мои были связаны сзади, рот заклеен липкой пленкой, а Аронсон трудился над моими ногами, обматывая их чем-то и приговаривая:
— Сука! Думала, я тебя не узнаю?! Это ведь ты у церкви была, да? Уже тогда за мной шпионила, а потом, в парке, тоже следила?! Ну, вот и доследилась!
Голова страшно болела, просто горела. Я не сразу поняла, что происходит и почему мне не шевельнуться — а потом судорожно забилась, пытаясь вырваться из его рук.
— Сиди смирно! — Аронсон зажал мои ноги, сделал еще пару витков и выпрямился. — Вот так с вами, бабами, со всеми поступать надо — чтобы сидели и не вякали!
Забыв про заклеенный рот, я хотела было сказать: «Ты что, с ума сошел?!» — но получилось только мычание.
— Отпустить, небось, просишь? Журнали-истка! — ухмыльнулся Аронсон. — Сейчас мы разберемся, кто ты на самом деле такая!
Он шагнул к стоявшему слева от меня столу. Я увидела, как он берет мою сумку, сует туда руку — замычала, забилась, пытаясь сказать «Не надо, не смей!» — но было уже поздно.
С громким проклятием Аронсон выдернул из сумки руку — на запястье у него висел Гарольд. Оказавшись снаружи, хорек отцепился и молниеносным движением скользнул по рукаву вверх, к лицу; спрыгнул на стол. Еще мгновение — и он был уже на полу; отбежал на несколько шагов и остановился.
Аронсон обернулся и оторопело, словно не веря самому себе, посмотрел на кровоточащую руку — потом на меня. Пошарил вокруг глазами, наткнулся взглядом на хорька.
— Ах ты, сволочь! — медленно произнес он. Не спуская глаз с Гарольда, потянулся к лопате, стоявшей у стены.
