— Следуйте за мной, — почему–то неприязненно сказал он Ольге, что она и сделала, напевая ему в спину из вредности песенку Аллегровой про младшего лейтенанта.
— Петь будете, когда пойдете обратно, — буркнул он, не оборачиваясь, — если еще будет такое желание. А пока лучше помолчите, уже пришли.
Он распахнул перед Ольгой дверь с табличкой, надпись на которой она успела прочитать, и посторонился, пропуская ее в кабинет.
— Подойдите ближе, — сказал Ольге сидевший за большим письменным столом майор с немного обрюзгшим невзрачным лицом. — Сумку отдайте лейтенанту.
Конвоировавший ее офицер одной рукой взял у девушки сумку, а второй подтолкнул ее к столу.
— Убери грабли! — разозлилась она. — Ваши работники, которые проводили задержание, и те работали вежливее. Или это у вас хобби такое — лапать несовершеннолетних?
— Может быть, обойдетесь без хамства? — спросил майор. — Ваше положение и так не из лучших, я бы на вашем месте его не усугублял.
— А я не нуждаюсь в ваших советах. Скажите лучше, в чем меня обвиняют. При аресте это нужно делать в первую очередь.
— А вас пока никто не арестовывал, — слегка улыбнулся майор. — Что там у нее, Алексей?
— Что у нее может быть, — по–прежнему недовольным тоном ответил лейтенант. — Школьные принадлежности и мобильный телефон.
— А что вы там рассчитывали найти? — встряла Ольга. — Наркотики?
— Ты можешь хоть минуту помолчать? — не выдержал лейтенант, переходя на ты.
— Это у меня на нервной почве, — объяснила она. — А если меня и дальше будут держать в неведении о причине моего задержания, я вам устрою истерику. Вы ведь именно этого добиваетесь?
— Садись, актриса, — майор тоже сменил стиль общения. — Тебя обвиняют в избиении несовершеннолетнего Олега Ханина.
— А кто конкретно обвиняет, его родители? Давайте, товарищ майор, вы мне скажете, кто вам отдал приказ о моем задержании, а я начну вам каяться. Так сказать, баш на баш.
— Ну и наглая дрянь! — опять не выдержал лейтенант. — Посадить ее в ИВС* к тем стервам, которые там сейчас, живо запоет по–другому!
(*ИВС — изолятор временного содержания).
— А по морде? — спросила Ольга. — Я ведь могу и рассердиться. Выбила зуб одному хаму, а ты, по–моему, ничуть не лучше.
— Значит, ты признаешь факт избиения? — ухватился за ее слова майор.
— Пока не озвучат ответ на поставленный мной вопрос, я не собираюсь ни в чем признаваться. Помочь вам, что ли? Приказ мной заняться дал Самохин?
— А почему ты думаешь, что мне кто–то приказывал? — не слишком натурально удивился майор. — Есть заявление родителей, открыто дело, которое передали в мое производство в обычном порядке.
