Ночь, когда его отец спустил Волков Фенриса.
Они ярились и выли на луну.
Они славно попировали.
Но потерпели неудачу.
Магнусу и его Тысяче Сынов удалось бежать через ревущий хаос Великого Океана на планету безумия. Примарх никогда раньше не видел ее и даже не подозревал о ее существовании, но знал название этого мира так же хорошо, как собственное имя.
Планета Чернокнижников.
Уместное имя, ведь каждый из его выживших сынов обладал силой.
Силой, что вскоре может погубить их всех.
Циклоп начал пробираться через руины — непостижимый ангел на пепельной равнине своего раскаяния. Хотя Русс переломил его материальное тело о колено, новая плоть, сотканная из варп-вещества, оказалась не менее реальной. Но что случилось во время перехода с душой Магнуса? Кем стал сам примарх?
Он пока не понимал.
Призраком? Воплощенным воспоминанием?
Или беспримесным выражением своей истинной сути?
Внутри пирамиды все было завалено обломками. Магнус переступал через рухнувшие стеллажи, подобные гигантским деревьям, и инфокристаллы, раскрошенные фенрисийскими сабатонами. На заунывном ветру порхали опаленные страницы гримуаров[38], и примарх поймал одну из них.
Текст был ему знаком. Неудивительно — Магнус прочел все книги на Просперо.
Да, наше время странно, необычно:
Но ведь по-своему толкуют люди
Явленья, смысла их не понимая
[39].
Одна из пьес, написанных знаменитым драматургом Альбии. Вокруг примарха кружился прах грандиозных шедевров архитектуры, математики и естественных наук, но очередная утрата потрясла его. Если любые технологии можно открыть заново, то уникальные художественные произведения гибнут необратимо.
Опустившись на одно колено, Магнус погрузил руку в пыль, и через него заструилась энергия Великого Океана. Из чертогов своей памяти примарх вызвал образы трудов древнего мастера слова. Над прахом взмыли мерцающие золотые искры, похожие на светлячков; обвились вокруг Циклопа, выстроились двойной спиралью и погрузились в клочок бумаги.
Страница восстановилась, как будто процесс ее горения обратился вспять. Видя, как пятнышки света продолжают стремительно объединяться, заново создавая пергаментный том, Магнус счастливо улыбнулся. Закрыв глаз, он выдохнул — хотя это был не совсем выдох, — ощутив ту же самую радость, которую испытал таинственный создатель пьесы, когда впервые дал жизнь этим словам.
Вес книги в руке примарха больше не увеличивался, и Циклоп открыл глаз. Манускрипт был завершен, слова поблескивали на странице, как будто чернила еще не успели высохнуть.
