— Мы дикие, и у наших мужчин другие критерии красоты. Даже голые модели фотографируются в туфлях. Даже когда в кровати… Так что ты мне своих взглядов не навязывай. Пострадаю два–три часа, зато будет совсем другой вид. Сегодня вечером интернета не будет, поэтому если тебе нужно работать, то давай это сделаем до обеда, время еще есть. Скажи, ты мне еще будешь давать новые знания?
— Сама же говорила, что от них мало пользы, — ехидно сказал глюк. — Буду я тебе давать знания. Потом все перенесется в память души, так что этот труд не пропадет. Чтобы тебе что‑то дать, сначала мне приходится узнать самому, а потом все упорядочить. От беспорядочного набора сведений толку мало. Я в твою голову столько всего впихну, что у тебя на любой вопрос тут же будут готовы несколько ответов. Хочу предупредить, чтобы ты на этом вечере не слишком откровенничала. Чем меньше о тебе знают, тем проще будет править твою биографию, если в этом возникнет нужда. И своими знаниями не очень свети. Их у тебя и сейчас уже больше, чем у всех гостей твоего художника вместе взятых. Я хочу привлечь к тебе внимание, но не сейчас. Ты пока к нему еще не готова.
— Позвольте, я вам представлю своих друзей! — сказал Вере Дмитрий Михайлович, подводя ее к четверым мужчинам и двум женщинам, сидевшим на двух стоявших рядом диванах.
Одна из женщин выглядела моложе Веры, а все остальные гости Малевского были его возраста или старше. Квартира находилась в доме дореволюционной постройки, и обставленная массивной мебелью гостиная, в которую они вошли из просторной прихожей, была в два раза больше купленной Василием однушки.
— Начну с дам, — сказал хозяин. — Это Елена Васильевна Кречетова. Она проректор по учебной работе в той организации, куда вас не приняли, кандидат искусствоведения и профессор.
Выглядела Кречетова лет на шестьдесят, но, скорее всего, была старше. Ее приятное лицо молодили коротко стриженные густые волосы. Седину она тщательно закрашивала.
— Здесь все довольно скромно одеты, — сказал глюк, — одна ты вырядилась.
— Я на таких встречах впервые! — огрызнулась Вера, которой самой было неприятно так выделяться из всей компании.
— Это Герман Вячеславович Черемшинский, — продолжил Малевский. — Он у нас народный художник России и профессор.
Черемшинский был единственным из гостей, кто приветливо ей улыбнулся, остальные смотрели на Веру без интереса, кроме молодой женщины, которая не скрывала своей неприязни.
