— Ага.
Ему было совсем не до ее побрякушек… Алекс вгрызался агрессивным взглядом в натяжной расписанный узорами потолок, а зубы то и дело смыкались на сигаре, желая ее прокусить.
— Детка, напомни мне, пожалуйста, кто был в этой постели вчера?
— Ты и сам знаешь.
— Нет, я хочу, чтобы ты сказала мне это, — прорычал он.
Казалось, от следующих произнесенных ею слов он получит еще один оргазм. И да, он был болен. Ненормален. Безумен ко всем чертям! Но именно это безумие стало его костылями, его инвалидной коляской. Это помутнение рассудка поставило его на ноги.
— Скажи!
От его рычания и пульсирующих нездоровой злобой зрачков по ее коже проскакали мурашки, цепляя своими когтями волоски. Ей не хотелось произносить это вслух. Когда делаешь грязные делишки и молчишь, кажется, что все пристойно. Мы кажемся себе ангелами лишь до тех пор, пока окружающие нам подыгрывают.
— Твой отец, — заикаясь, ответила девушка. — В этой постели был твой отец.
— Это лучшие слова, которые я слышал в своей жизни.
Темная энергия трансформировалась в черную и клубилась, вилась, вздымалась в его крови. Алекс впился в губы своей спутницы звериным поцелуем. В такие моменты он боялся сам себя.
— Ты… ты знаешь, что этот дом тоже он мне купил?
— Марьянка, Марьянка, мне плевать. Он и тебя купил. Все мы вас покупаем! Только не все отдаются задорого, — еще пуще расхохотался он. — Всего-то дом и золотые часы. — Махнул рукой и встал с кровати.
Мужчина начал одеваться. Стало неинтересно. Ему нужно было услышать слова про отца. И вот оно логическое завершение секса.
— Я не понимаю, зачем ты все это делаешь?
— А тебе так надо что-то понимать?
Достав из кармана мятого пиджака портмоне, он кинул на кровать пачку долларовых купюр.
— Считай сама. Может, еще на один дом хватит.
Как только купюры уместились в ее ладошках, ногти с черным френчем забегали от одной к другой. Да и правда, не все ли равно, что у него там в голове творится? Не приставать к мужику с расспросами — второй закон укомплектованной жизни.
Алекс даже не удосужился попрощаться. Никто и не ждал его прощаний. Как всегда. Заведя мотор своего джипа, он ударил по рулю и уткнулся в него лбом. Порой, совсем редко, боль вырывала из него вены, рассыпалась солью по воспаленной душе, но он не мог ничего сделать. Слишком поздно. Месть нельзя отменить назад.
Я не понимаю, зачем ты все это делаешь?
Я не понимаю…
Не понимаю…
Руки еще раз ударили по рулю в бессильной злости на себя, мир, на всех!
