Пухлые малиновые губы Стрельцовой недовольно поджались, но затем снова зацвели алым рассветом высокомерной улыбки.
— Когда это было, дорогая моя бывшая лучшая подруга. — Малина была раздавлена сапогом и растеклась кровью по гладким губам Катерины. — Теперь я хозяйка этого бала, и все слуги здесь подчиняются мне. Ты — одна из них.
— Что случилось? — всхлипнула Элина. Силы были не равны. — Чего ты взъелась на меня?
— Дима сказал, что ты с ним занимаешься, помогаешь восстановить память.
Упоминание о Диме чуть ли не стало для нее сквозным ранением. Как эта женщина узнала об их занятиях? Насколько далеко простираются ее загребущие пальцы с идеальным маникюром?
— Ты общаешься с ним? Я думала, он живет в изоляции, окруженный призраками прошлого.
— Тебе бы книги писать, — едко усмехнулась Стрельцова; ее усмешка прожгла бы даже металл. — Ставлю все на то, что они бы не продались, даже тираж в три экземпляра себя бы не окупил. Один тебе, другой маме, а третий… Отчего я так убеждена, что Миша бы его не купил?
Пространство в ординаторской сжалось до пульсирующей обиды Элины, которая чувствовала себя пленницей захлопнувшейся мышеловки. Лязг старого железа больно бил ее уставшую душу. А Катерина, в свою очередь, наматывала на кулак железную цепь, изъеденную ржавчиной. Кот и мышка сцепились в углу — и мышка знала, что это ее последний день.
— Мой муж тебя не касается.
— О да, меня он не касается. И слава богу! Он мне никогда не нравился, — вкрадчиво произнесла Катерина и приблизилась к девушке, воздух вокруг которой трещал по швам, делая натужный выдох и вдох, чтобы не взорваться.
— Конечно, все же должны тебе нравиться в первую очередь. Подумай о том, нравишься ли ты кому-нибудь вообще. Или все лебезят перед тобой благодаря трону твоего папочки?
Стрельцова так резко крутанулась, что у Элины закружилась голова. Черный френч указательного пальца Катерины коснулся щеки бывшей подруги. Бывают ли друзья бывшими? Наверное, как и наркоманы — нет. Всегда тянет вернуться к этой дури, наступить заново на те же вековые грабли, поранить себя снова.
— Лучше уж быть принцессой по блату, чем никем, зато при своих принципах, — хохотнула она и надавила на кожу Элины совсем чуть-чуть.
Для нее принципы были не более, чем мелкими камешками на дороге. Есть и есть, пока идти не мешают, пусть будут. А если что — всегда можно переступить через них.
— В общем, подводя итог нашей беседы. Вот, что я хотела тебе сказать, — Катерина отняла палец от лица Элины и показала ей подушечку, всю перепачканную тональным кремом.
