– Здорово, – оценил Семен. – Но три тыщи километров… У-у-у…
– Так именно…
Софронов неожиданно остановился и посветил наверх. На потолке нагаром от свечи были выведены две руны, взятые эмблемой СС.
– Наши бы такое никогда не накалякали, – сказал он негромко, – даже пацаны.
Октябрьский резко повел фонарем вправо и влево. Слева находился глубокий проем, высотою по пояс. Присев, Филипп заглянул в выемку.
– Там ход.
На карачках краснофлотцы с командирами выбрались к входу. Ничего угрожающего не показывалось в прыгающем свете фонарей. За квадратным входом величиной с оконный проем находилась довольно обширная пещера.
Это была именно пещера, естественный грот, созданный природой. Ближе к входу высота потолка понижалась, здесь-то фашисты и устроили «лежку» – раскиданные спальные мешки были тому уликами. Неподалеку были сложены патроны и гранаты, рация и запасной аккумулятор к ней, пара фляжек и прочий походный инвентарь.
Напротив в глубокой, но неширокой выемке неподвижным зеркалом застыла вода. Дальше потолок повышался, а там, куда лучи фонарей едва доставали, громоздилась куча камней.
– Наверное, там был вход в пещеру, – сказал Софронов, – но он давным-давно обвалился. Глядите!
Неподалеку от завала лежали кости животных. Кости были крупные, да и черепа внушали уважение. Одни клыки чего стоят.
– Видал я такие, – протянул Жуков. – Это пещерные медведи! Этим костям десятки тысяч лет. А вон, смотрите – оленьи рога!
– Вот эти? – впечатлился Семен. – Ну, не хрена себе олень…
Массивные рога имели метров пять в размахе, если не больше.
– Это гигантский олень, он вымер, когда наши предки сами по пещерам ютились. А вон, глядите – саблезубый тигр!
От мощной зверюги уцелели лишь грудина и череп, вся задняя половина была погребена под камнями.
Клыки саблезуба вызывали трепет – сантиметров тридцать в длину!
– Или тут одни медведи жили, или наши пращуры медвежатинку лопали, а потом к ним эта кошка заявилась, да не вовремя…
– Тут такие скелетики встречаются, – сказал Жуков, приседая на корточки. – Медведей, львов, верблюдов… Всякой живности. Сюда бы ученых запустить, в эти катакомбы, так ведь потеряются…
А Филипп, хоть ему все это было очень интересно и познавательно, никак не мог отделаться от неприятного, томительного ощущения, будто он что-то важное упустил, важное и бросающееся в глаза. Да вот же оно!
– Провод! – выдохнул комфлота.
– Что? – не понял Софронов.
– Провод, говорю! Видите? Это не рация вовсе, а полевой телефон!
