Воскресное утро | страница 15



1. Эшелонам пока оставаться на месте при любых обстоятельствах.

2. Организовать охранение.

3. В течение часа за командирами частей и отдельных подразделений прибудет служебный автобус ВУАЦ ДОСААФ для сбора на совещание командиров частей гарнизона.

4. При себе командирам иметь справку о наличии сил и средств, подчиненных им и находящихся в эшелонах на этой станции».

В это время Красавин по рации вертолета отдавал распоряжения для начальника штаба о немедленном сборе всех командиров подразделений Центра. Этот приказ так же должен был быть доведен до командира 743 отдельного воздушно-десантного батальона, командиров транспортных кораблей и зам. командира 401ИАП ПВО по летной подготовке. Двенадцать самолетов МиГ-23П[9] этого полка в это время стояли на аэродроме, в готовности с понедельника приступить к ночным полетам.

11.00 15 июня 1941 года. Учебный класс Центра

В классе не было свободных мест. Стулья стояли в проходах. Люди негромко переговаривались, разбившись по частям, и поглядывая друг на друга с интересом. Большинство видели друг друга практически впервые.

Открылась дверь и вошедший полковник Красавин, повернувшись лицом к собравшимся и сделав шаг назад, подал команду: «Товарищи офицеры!». Все встали.

В класс вошел генерал-майор Оганян в сопровождении генерал-лейтенанта Жигарева. Порученец его сидел вместе со всеми в классе и на него обращали внимание больше всего, но с расспросами не лезли.

«Товарищи офицеры! — поздоровался с собравшимися Оганян. — Садитесь. Во-первых, я — генерал-лейтенант Оганян. Командир 44-ой учебной воздушно-десантной дивизии. Разрешите мне представить вам начальника Главного Управления ВВС РККА генерал-лейтенанта Жигарева Павла Федоровича». В классе висела звенящая тишина.

«Да. Вы не ослышались. Именно военно-воздушных сил Рабоче — Крестьянской Красной Армии. И вот это во-вторых. Я не знаю, каким образом, да и никто тут не знает, но мы все здесь присутствующие переместились во времени. Сегодня не 18 июня 1979 года, а 15 июня 1941 года. И из этого вытекает третье. Мы все знаем, что произойдет через неделю. Счет идет на часы. Каждый из нас и наших подчиненных давал Присягу на верность Родине. И время ее исполнить наступило. Пусть не в том времени и не так как предполагалось, но что случилось — то случилось. Родина у нас одна. Поэтому тратить время попусту нам нельзя — сразу переходим к уяснению имеющихся у нас сил и средств».

Жигарев с интересом смотрел на этих незнакомых, но неуловимо уже близких ему людей. «Близких» — хотя бы потому что, интуитивно он понимал их состояние — сам лишь недавно был в их положении — «попаданца» в неизвестность. Большинство из них — те, кого он определил по образу полковника Гольцева, как командиров сухопутных частей, были одеты в однотонную форму защитного цвета, такие же по цвету фуражки, которые сейчас лежали перед ними на столах. Несмотря на оглушительное известие — понимание, что они одномоментно лишились, живших теперь в далеком будущем близких им людей, выглядели они собранно. Чувствовалась школа кадровой армии. Немного разнообразно на их фоне смотрелись командиры подразделений ВВС. Часть из них была одета в мундиры, а часть — технические спецовки черного или темно — синего цвета. Красавин на ухо пояснил, что черные спецовки — это начальники технических служб Центра и полка, а темно-синие — это командиры эскадрильи истребителей-перехватчиков, транспортных самолетов и вертолетного подразделения. На фоне их всех выделялся командир — Жигарев никак не мог привыкнуть к слову «офицер» — в камуфляжном комбинезоне и голубом берете.