Он поменял простыни.
Выкинул из ванной все причиндалы Изабель.
Помыл посуду со вчерашнего ужина.
Вылил остатки красного бургундского вина в раковину.
И повторял про себя: обратный отсчет уже начат… мы тут сидим, а время идет… увидимся ночью, Пол.
Какой ночью? Прошлой? Этой?
А Окли все так же молчит.
Он сделал омлет. Съел половину.
Включил “Вечерние новости”. Мироздание, видно, решило над ним подшутить — по телевизору показывали Роя Стормонт-Тейлора, королевского советника, блестящего модника адвокатуры в полосатой рубашке и с расстегнутым белым воротником, вещающего о принципиальных различиях закона и правосудия.
Тоби выпил таблетку аспирина. Лег на кровать.
Наверное, он, сам того не заметив, заснул — услышав пиликанье телефона, он подскочил, как ошпаренный.
Настоятельно рекомендую забыть о своей даме навсегда.
Сообщение было без подписи.
Тоби лихорадочно набрал ответ:
Ни за что, это слишком важно! Вопрос жизни и смерти. Срочно нужно поговорить. Белл.
* * *
Жизнь замерла.
После бешеного спринта — внезапное, бесконечное, бесплодное ожидание.
Целый день сидеть за своим рабочим столом в министерской приемной.
Методично работать: отвечать на письма, принимать звонки и звонить самому, с трудом узнавая собственный же голос. Джайлз, ну куда ты запропастился?
Ночью, когда ему надо было бы праздновать вновь обретенную свободу, Тоби лежал, тоскуя по болтовне Изабель и их любовным утехам — все это могло бы заполнить образовавшуюся пустоту. Он слушал, как под окнами проходят беспечные, довольные жизнью прохожие, и мечтал быть одним из них. Он завидовал теням в окнах дома напротив.
А однажды — то ли в первую ночь, то ли уже на вторую, — он проснулся от удивительно мелодичного пения мужского хора. Словно для одного только Тоби голоса выводили “Мы жаждем наш грядущий бой, свет утренний и день иной…”[13]
Тоби, уверенный, что сошел с ума, пробрался к окну и, выглянув на улицу, увидел компанию мужчин в зеленой одежде с фонариками в руках. Точно, сегодня же день святого Патрика! — вспомнил он. Вот они и распевают гимн. В Ислингтоне ведь полно ирландцев. Тоби тут же подумал о Гермионе.
Может, позвонить ей еще раз? Ну уж нет, ни за что.
Что же касается министра, тот вновь куда-то надолго уехал, надо сказать, очень кстати. Впрочем, в последнем Тоби не был уверен. За все это время Квинн лишь один раз подал признаки жизни — днем позвонил Тоби на мобильник. Министр явно нервничал, и его голос, металлическим эхом отдающийся в телефоне, словно его обладатель сидит в клетке, приобрел истерические нотки:
