- Вот именно.... не ребёнок! Он только выглядит таким дохляком, а на деле в ноябре ему уже тринадцать. Отдал бы его кому-нибудь в оруженосцы!
- Кому? Разве кто о трёх головах доверит ему своё оружие, без страха быть убитым в собственной постели!
- И то верно...
ЭРВИН.
- Скажи мне, Фриц, ум - это тоже оружие?
- Я скажу больше: без него любой меч превращается в простую палку!
Старый рыцарь с беспокойством наблюдал за своим нервно мечущимся по крепостной стене воспитанником. Ночь уже зажгла над замком первые звезды, и прохладный ветер овевал разгоряченные лица, прилетая откуда-то с полей за городскими стенами. В замке пировали, празднуя возвращение хозяина, но Эрвин в силу возраста уже должен был покинуть торжество, о чём, кстати, не сожалел. Другие мысли занимали его голову!
- Отец прав! У меня нет подвластных рыцарей, чтобы покорять замки. Меч ещё слишком тяжел для моих рук. Правда, из арбалета я стреляю неплохо, но этим умением многого не добьешься!
Встревоженный воспитатель поймал юнца за край камизы:
- Не мельтеши! И быстро отвечай - что ты задумал?
- Я не хочу, чтобы Агнесс стала блудницей!
- Ты взял Вайсбау!
Эрвин волком глянул на воспитателя.
- Я помню!
- А раз помнишь, то выбрось девушку из головы! Ничего особо плохого с Агнесс больше не случится. Когда мужчины врываются в захваченный замок, они испытывают такое чувство... - Фриц замялся, подбирая нужные слова, - тут и радость, и азарт, и опьянение победой, и ощущение всемогущества. Сам когда-нибудь поймешь! В тот момент Пауль мог, конечно, обойтись с девушкой грубо. Но прошло время, он успокоился, и думать о фройляйн забыл! Сейчас по приезде осмотрится и выдаст её замуж за нужного человека. Так что... не горячись!
- А что, если...
- Я не желаю ничего больше слушать! Ещё одно слово, и, клянусь своим мечом, я лично выдеру тебя, да так, что ты месяц сесть не сможешь! Отправляйся спать!
И, о чудо, несносный мальчишка заткнулся и покорно поплелся восвояси, а раздраженный Фриц вернулся в пиршественный зал.
Веселье было в самом разгаре. Несмотря на то, что было довольно тепло, полыхал гигантский камин, пытавшийся бороться с сыростью - извечным бичом всех помещений такого рода. Вытяжной колпак конической формы с выступающими стойками образовывал нечто вроде домика внутри огромной комнаты. Перед ним в форме каре стояло несколько столов, накрытых нарядными скатертями, за которыми восседало около тридцати человек.
Внутри пространства между столами метались слуги с блюдами и выступали мечущие горящие факелы жонглеры.
