— Я буду спускаться к вам, и высыпаться на верхней полке.
Так они и ехали до самой Москвы. Саша Констанцев с приятелями, альпинистами, ехал на крыше, спускаясь в купе к Саше с Таней, чтобы выспаться. И, будучи талантливым ученым, нисколько не смущался от такого нарушения железнодорожных правил.
Через месяц, зайдя в Союз писателей, Званцев узнал, что его просят зайти в районное отделение МВД.
Это было недалеко, и вскоре Званцев сидел напротив пытливо разглядывающего его пожилого широколицего скуластого майора МВД, не похожего на допрашивавших его когда-то капитанов.
— Так значит, без паспорта и удрали? — с улыбкой спросил он.
— Я же знал, какая будет волокита и как охотно подчиненные оскорбившегося грузина лжесвидетельствуют.
— Это вы правильно сделали. Видите, у меня под рукой толстую папку? Это “ваше дело”, вам вслед, вместо соли на хвост, посланное. Нам бы много хлопот стоило вас выручить, если б они вас арестовали. Вот ваш паспорт. Они не имели права задержать этот документ. Будьте осторожнее в национальном вопросе, особенно в абхазо-грузинском.
Так закончился для Званцева 1946-й “ухабистый” год.
Не счесть сокровищ
В ледяных пещерах,
Суровой Арктики чудес…
Когда война кончалась, все ждали от Победы золотого века. Чтоб он наступил, надо восстановить страну. И новая волна энтузиазма подняла людей, как в дни первых пятилеток. И снова на ее гребне зловеще клокотала темная пена репрессий, бездушной несправедливости к людям, исстрадавшимся в гитлеровском плену, попадая из нацистских лагерей не домой, а снова в концлагеря “проверки”, где с них жестко спрашивали как могли они сдаться в плен?
Званцев, привыкнув кипеть в жизни, чувствовал себя в писательском “бездействии” неловко.
Он прекрасно понимал, что выдвинутая на первый план Арктика — отвлекающая от темных сторон жизни романтика. Он сам давно был в ее плену, создавая фантастические проекты. Осуществить их в суровых условиях — подвиг. И стремление к подвигу во льдах, полярной ночью, как на легендарных “Челюскине” или “Георгии Седове” привело его в приемную секретариата Союза писателей. Там было много народа. Писатели толпились перед кабинетом первого секретаря Правления Александра Александровича Фадеева.
Званцев стоял у окна во двор, где Лев Толстой увидел Наташу Ростову, распорядившуюся разгрузить обоз со скарбом графских покоев и погрузить раненых в Бородинском сражении и в том числе, к ее ужасу и радости, Андрея Болконского. Званцев живо представлял себе это, и почувствовал руку на своем плече.
