Сам Петров и отвел Сашу Званцева на его новое пристанище. Их встретила простоватая женщина в платочке и цветастой юбке. Приняла жильца радушно и взялась за квартирную плату и кормить его, но жить он будет в одной комнате с ее сынишкой, которому поможет по арифметике и русскому языку.
— Вернетесь из института, я вам тачку дам, чемодан с вокзала привезти.
— Но в институте, дорогой, я вам не помощник. Экзамены давно прошли, прием закончен. Могу только пожелать вам успеха. Передайте привет профессору Шумилову.
— Рабфаковцев принимают без экзамена, направленные с производства пользуются преимуществом. В письме завглавпрофобра на это особо указано. Я добьюсь.
Петров только пожал плечами.
Теперь снова все зависело только от самого Саши Званцева.
В кабинете ректора Технологического института сидели два профессора: с иголочки одетый, с нафабренными усами физик Вейнберг и знакомый Званцеву бородатый и, как раньше, элегантный Шумилов, математик.
Ректор в старомодном мундире инженера с золотыми пуговицами и скрещенными молоточками в петлицах, худой и строгий, говорил стоящему перед ними Званцеву:
— Я пригласил членов приемной комиссии, чтобы разъяснить коллеге, то есть товарищу Званцеву, что просьба его о зачислении в студенты не может быть удовлетворена.
— Это не моя просьба, а указания Главпрофобра.
— Вам, молодой человек, вероятно, неизвестны традиции высших учебных заведений России. Мы живем по собственным уставам.
— К сожалению, все традиции и уставы царского времени отменены новой властью, — заметил Вейнберг.
— Я не получал таких формальных указаний, — ответил ректор.
— А разве направление, которое я вам вручил, не является таковым? — смело спросил Званцев.
— Ну, это скорее, просьба об исключении из наших правил и традиций.
— Просьба или указание приравнять направленного с производства к рабфаковцам, освобожденным от вступительных экзаменов, и допустить его к уже начавшимся занятиям, — напирал распахнутой грудью Званцев.
— Да… — смутился ректор, — до сих пор мы хранили наши правила и не допускали исключений.
— Но советская власть повсюду отменила эти буржуазные привилегии. Они теперь у пролетариата, — неумолимо гнул свою линию Званцев. — Вам выгоднее допустить исключение, чем вступить в конфликт с Главпрофобром.
— Я позволю себе напомнить, — вмешался профессор Вейнберг. — Одно исключение мы все же сделали. Приняли моего сына, которому не восемнадцать требуемых лет, а только шестнадцать.
