— Спасибо, князь. Тогда представьте нашего героя господину министру просвещения Ивану Михайловичу Ляховицкому и супруге его Агнии Александровне.
Из кресла поднялся невысокий господин с крутой лысеющей головой, а сидевшая с ним рядом красивая дама тепло улыбнулась Шурику.
В ложу влетел офицер в запыленном английском френче и передал министру пакет.
Тот вскрыл его и обратился к трибунам:
— Господа! Фронт прорван. Мой долг министра предупредить вас. Сибири грозит ужас разрушений, грабежа, убийств, насилия. Все, кто может, должны спасать своих близких…
Призыв к панике был услышан, вызвав жуткий переполох. Люди кинулись к выходу. Ломались сиденья, слышались крики, визг, плач…
Министр взял под руку свою даму и неспешно удалился.
Могли Шурик подумать, при каких обстоятельствах снова увидится с ними — во время другой уже войны? Через двадцать пять лет…
Прощай мой дом, прощай и детство!
Так что теперь займет их место?
Въезжая в свой двор на дрожках Игната, держа на поводу Точеную, покрытую попоной с золотым шитьем, Шурик сразу ощутил беду.
В доме был переполох. Вытаскивали сундуки, чемоданы, какие-то тюки, узлы, дорогую мебель и даже любимое кресло хозяина из кабинета. Спинка у него была в виде резной дуги с колокольцами, а ручки — плотничьи топоры, воткнутые в чурки.
Шурик любил, устроясь в кресле, читать или о чем-либо воображать, хотя было оно жестким и не очень-то удобным.
Мужики и спортсмен Витя грузили багаж на подводы.
Хозяйка стояла на крыльце как полководец, словно руководила жарким сражением. На Шурика и внимания не обратила.
Он робко подошел к ней и сказал:
— А мы с Точеной на ипподроме победили.
Она не обрадовалась, а горько сказала:
— Не мы победили, а нас победили. И не на ипподроме, а на фронте. Иди собери свое самое необходимое. Мы уезжаем. Надолго… если не навсегда… совсем…
— Куда?
— На восток, как можно дальше.
— На лошадях? — с надеждой спросил Шурик, боясь разлуки с Точеной.
— В железнодорожном вагоне. Владимир Васильевич Балычев объединил всех богатых людей города: нас, Зенковых (папина сестра Клавдия Григорьевна была замужем за заводчиком Зенковым, имела трех дочерей и двух сыновей, с которыми Витя с Шурой дружили), Бахрушиных и крестную твою, тетю Соню Шпрингбах. Сообща мы арендовали на всех товарный вагон. Его будут прицеплять к идущим на восток поездам.
— Теплушку! — воскликнул Шурик.
— Помнишь, сколько мы их видели, когда в Томск ездили. Про них еще говорили: «сорок человек, восемь лошадей».
