— У меня мало времени, — сказал голос, настолько тихий и тяжелый, что Тира ощутила холодок в груди.
Его звук проникал в самое сердце, как кинжал. Лицо Иллигеаса изменилось. Усилием воли, она подавила и свой холодок. Теперь вместо него появился интерес. Не пряча взгляд, Тира смотрела на фигуру в сером, абсолютно не запоминающимся балахоне. Ректор был высок, вровень с ней ростом. Из широких рукавов виднелись сильные пальцы в шрамах, затем эти пальцы откинули с головы капюшон.
Лицо ректора выдавало его немалый опыт в бою и магии. Его так же пересекал рваный белый шрам. Он шел ото лба до подбородка. Шрамы потоньше украшали его лысую голову и шею. Рассечена была и правая бровь. Глаза ректора оказались такими же неприятными, как и его голос. Их цвет давно съело палящее солнце долгих дорог и пыль. Бесцветно-серые, они вбуравились в Тиру с презрительным интересом.
— Я привел свою ученицу. Эодар дал добро. Теперь я жду твоего слова, — начал разговор Иллигеас.
— Слышал. Из женского тела воина не слепишь, да и у меня хватает учеников. Ты понапрасну тратишь мое время, пользуясь тем, что я прозябаю в этих стенах, — прошипел ректор.
— Прошу, взгляни лучше, — попросил его маг.
— Мне не нужны слабаки, — тот полуприкрыл глаза, глядя на Тиру.
Внутри нее от этих слов уже поднимался огонь. Снова в памяти всплыл образ отца. Никто не смел называть его детей слабаками. Грудь Тиры поднялась от глубокого вздоха, глаза вспыхнули. Не отрываясь, она смотрела в глаза ректору, и ее пальцы сжались в кулак, жаждая сдавить его горло, но она сдержалась. Неимоверным усилием, Тира заставила свою силу утихнуть. Это далось нелегко. Тело налилось тяжестью, почти что каменным весом и гранит заскрипел под ее ногами. Многотонная плита на полу едва держала ее. Воля уняла и это. Взгляд сделался холодным и непроницаемым. Тира осталась стоять на месте, глядя на ректора, а тот вдруг криво усмехнулся.
— Дай мне свою руку, — сказал он и протянул свою. — Сожми мои пальцы.
В молчании, Тира сделала, что он просил. Вопреки ее ожиданиям, ректор не стал сжимать ее руку и перетирать кости, он лишь сопротивлялся ее давлению. Его пальцы на ощупь напоминали стальные прутья. Тира сжала их ровно на столько, сколько мог выдержать человек. Ни больше, не меньше. Несмотря на свои чувства и оскорбление, она не стала причинять ректору боль и он это почувствовал.
— Я беру твою ученицу, — бросил ректор Иллигеасу, убирая свою руку. — Занятия начнутся завтра.
