Ободряюще улыбнулся задумавшейся жене и открыл проход прямо ко входу в столовую.
Как выяснилось, двери были распахнуты настежь, и едва молодожены оказались на пороге, откуда-то сверху раздалась громкая торжественная музыка, несущаяся из серебряного раструба гномьего заводного органа. Потом ее величество поздравила остановившихся посреди комнаты смущенных супругов короткой, но прочувствованной речью, а все сидящие за столами зазвенели маленькими колокольчиками, призывающими к ним семейное счастье. Мужчины дружно прокричали шуточное простонародное напутствие завести не менее шести малышей — трех принцесс и троих принцев, а Бетрисса от имени девушек пожелала «тихого лада и полного склада», и кадетки поддержали ее бойким звоном колокольчиков.
Баронесса Ульрика Лювье, довольно пухленькая дама средних лет, смотрела на эту необычайно вольную, по ее мнению, церемонию поздравления новобрачных, широко распахнув глаза, и временами забывала захлопнуть рот. Мага при дворе считали бездушным сухарем, да и как не считать, если он ни за деньги, ни за красивые глазки никогда не шел ни на какие уступки? Ни разу никому и одной веснушки не свел, фиал зелья приворотного не дал. А тут обнимает при всех Доренею Марьено, которую госпожа Лювье помнит совсем юной девчушкой и может на алтаре всех богов принести клятву — не было у той Доры ни такой стройной фигурки, ни такого точеного личика. Та была едва ли не пышнее ее самой и черты имела тоже достаточно крупные и расплывчатые.
— Мы хотели устроить праздник вечером, — шепнула Дора Бетриссе, когда устроилась между ней и мужем.
— Обязательно устроим, — услышала ее королева. — Сейчас было только начало. Мне рассказали, что тебе несказанно повезло, сама Элторна отметила ваш союз своим поздравлением.
— Где такое было? — не выдержала Ульрика.
— В Дройвии, — сухо ответил за королеву Годренс. — У меня там дом и друзья.
— Но разве… — Любопытные огоньки все жарче разгорались в подкрашенных глазках баронессы, грозя превратить так весело начавшийся завтрак в допрос.
— Вы хотите, ваша светлость, — с ледяной учтивостью усмехнулся Годренс, вмиг превращаясь в того мороженого сухаря, каким обзывали его незадачливые просители, — чтобы я выдал вам тайны моего рода и мастерства? Извольте. Но после трапезы и наедине. За это потом я буду вынужден наложить на вас печать вечного молчания, так как постоянно следить за вашим языком мне просто некогда.
— Я думаю, Ульрика просто неудачно пошутила, — спасла побледневшую баронессу Зантария. — А кроме того, сразу после завтрака я желаю видеть советника Шаграйна и вас, князь и княгиня Марьено, в своем кабинете, у меня есть к вам вопросы.
