Район, в котором оказывается Скотт, явно не из богатых. Это видно и по машинам, припаркованным у обочин, и по надувным бассейнам на задних дворах. Он идет по улице под палящими лучами полуденного солнца и тридцать минут спустя натыкается на закусочную, где продают жареных цыплят. Заведение крохотное — печь, стойка, пара стульев перед ней и больше ничего.
— У вас есть телефон? — спрашивает Скотт у паренька, по виду похожего на уроженца Доминиканы.
— Чтобы звонить, вы должны что-нибудь заказать.
Скотт просит подать ему картонное ведерко жареных ножек и стакан имбирного эля. Паренек указывает ему на телефонный аппарат на стене кухни. Скотт вынимает из кармана визитную карточку и, глядя на нее, набирает номер. Трубку снимают уже на втором звонке.
— Национальное управление безопасности перевозок, — отвечает мужской голос.
— Гэса Франклина, пожалуйста.
— Я у телефона.
— Это Скотт Бэрроуз. Мы с вами разговаривали в больнице.
— Как вы, мистер Бэрроуз?
— Послушайте, я хотел бы… участвовать в поисках. Ну, в спасательной операции. В общем, как-то помочь.
На другом конце провода наступает долгая пауза.
— Мне сказали, что из больницы вы выписались, — говорит наконец Гэс Франклин. — Причем, уходя, умудрились избежать встречи с журналистами.
Скотт некоторое время молчит, раздумывая.
— Я переоделся врачом, — произносит он. — И вышел через боковую дверь.
Гэс Франклин смеется:
— Хитро, ничего не скажешь. Послушайте, водолазы занимаются поисками обломков самолета, но работы продвигаются медленно, а дело получило широкий общественный резонанс. Надеюсь, вам еще удастся вспомнить что-нибудь по поводу катастрофы, что могло бы нам помочь?
— Кажется, мои воспоминания восстанавливаются, — говорит Скотт. — Пока, правда, только отдельные фрагменты, но… Не исключено, что, если я окажусь на месте проведения операции, это как-то стимулирует мою память.
Гэс Франклин некоторое время думает.
— Где вы находитесь? — спрашивает он.
— Скажите, — интересуется Скотт, — как вы относитесь к жареным куриным ножкам?
