Милена заметила свет в ванной, заглянула туда и увидела груду смятых, валявшихся на полу полотенец. Но самого Делберта там не было.
Не может быть, что он не слышал дикого бедлама, устроенного этой француженкой. Хотя, может, и слышал, но решил проигнорировать. Однако ведь потом все равно не открыл дверь, хотя должен был понять, что опасность миновала и что теперь в дверь стучится жена.
Но отчего-то не сделал этого…
Тревога нарастала, Милене в голову вдруг пришла мысль о том, что если Делберт, предположим, умер, то вся полнота власти перейдет теперь к новому, 55-му президенту, нынешнему вице-президенту, которого Делберт в свое время взял на эту должность только по той причине, что тот был наиболее неподходящим кандидатом. И, соответственно, наименее опасным для самого Делберта.
А что будет тогда с ней, превратившейся из первой леди в первую вдову?
* * *
Заходя в спальню мужа, в которой горел рассеянный свет ночника, Милена вдруг поняла, что его смерть — это лучшее, что может случиться. Потому что тогда и коварные русские, и Гордион разом оставят ее в покое. Перестав быть женой Делберта и сделавшись его вдовой, она разом потеряет всю ценность как агент.
Потому что нет человека более беспомощного и ненужного, чем бывшая первая леди. Так, во всяком случае, сказала когда-то Жаклин, а уж она-то должна была знать.
Только вот о чем это она думает? Видимо, о смерти мужа-президента. И только для того, чтобы решить собственные застарелые проблемы.
Милена уставилась на кровать, на которой возлежало массивное тело Делберта. Так и есть, он не дышал и был мертв!
Однако в этот момент до нее донесся рык — и Милена поняла, что муж храпит. На широкой, обтянутой пижамой с золотой монограммой на груди покоился его золотой же президентский смартфон.
Милена подошла ближе и увидела, что супруг спит и из ушей у него торчат затычки. Наверняка взбешенный поведением этой француженки, он заперся в своих апартаментах и заткнул уши, чтобы не слышать ее вопли, а затем улегся на кровать, чтобы выдать в «Твиттере» новое сообщение.
И за этим элементарно заснул.
Милена взяла смартфон мужа и положила его на столик около огромной кровати, принадлежавшей раньше какому-то то ли герцогу, то ли даже императору, купленной в Европе и привезенной в Новый Свет.
Она опустилась на край кровати, примостилась около мужа и погладила его по руке. Супруг издал громогласную руладу и зачмокал во сне губами.
Она ведь когда-то любила его… Впрочем, врать она могла другим, например, пронырливым журналистам или назойливым родственникам,
