— Не знам! — отвечал Кононов, охваченный приступом веселья. — Откель мне знат, коли из Москвы уж сто лет не выезжам?
Собеседник, хмыкая, пояснил:
— Под Костромой-то в аккурат и будет…
— Большой? — интересовался дядя Ваня, моргая белыми ресницами, словно схлопывая с высоты лба снежинки.
— Поболее маленьких городов…
Тут я, стоявший обок, вступил в треугольник двора, и разговор на время прервался.
Дядя Ваня, не ждавший столь скорого моего возвращения, вопросительно поднял глаза с застывшими на них снежными хлопьями и замер изуродованной корягой.
— Не ждали?
Дядя Ваня протер глаза и улыбнулся:
— Отчего так скоро?
— В помощь вам! — ответил я, намекая на то, что будем перевозить пресс на новое место, да и самим надо определяться там же. — Вам одним-то не справиться!
— Не справиться! — поддакнул дядя Ваня и погас. — А куды Лешку дел?
— Договаривается с центурионами! — зачем-то сказал я в сердцах.
— А это что за собаки? — спросил дядя Ваня.
— Стерегущие дом… — объяснил я ему.
— Да ну вас… — обиделся дядя Ваня и умолк.
Незнакомец, держа в руке желудок Октавиана, набитый едой, с удивлением разглядывал меня, шевеля пшеничными усами, из-под которых угадывалась улыбка, вызванная моей принадлежностью к очень загадочному роду-племени.
— Джарбажанец? — осененный догадкой, наконец обнажил он мелкие зубки полевого грызуна и брызнул васильковыми глазами. — У нас под Буем джарбажанцы два коровника поставили… А в соседней деревне Чевилево грузинцы тоже ставют… Здорово ребята деньгу имают! — с каким-то восхищением и скорбью в голосе пропел буец.
— А что же вы не имаете? — так же весело спросил Кононов, подмигивая мне. — Что у вас, с мозгами, что ли, не в порядке?
— А-а, известно почему… с утра топор не держится, а к обеду не до него… А эти, что грузинцы, что джарбажанцы, чуть рассвело — топорами стучат… Те, что грузинцы, во, честное слово даю, еще и не светат, а бревна таскают, тешут и песни заводют. Слов-то в песне нету, а свирель распускают на разные голоса, да так каждый день до поздней зари… А те, что джарбажанцы, они, во, честное слово даю, как враз — сперва один, а потом и другие — завоют, будто звери плачут на панихиде да шаршавым языком раны зализыват…
— А как же ты джарбажанца от грузинцев отличить-то можешь, коли языка ихнего не знаш? — спросил Кононов, довольный откровением буйца.
— Грузинцы-то поповоротливее да поносастее… А у джарбажанцев носы валенками… И все одно — всех грачами зовут, потому как грач с весны налетат…
