Выждав, пошел к ним и я, стал рядом с молодым мужчиной в клетчатом полупальто, в каких обычно по выходным щеголяют деревенские парни, сменив на него будничные замызганные стеганые телогрейки. Из правого кармана полупальто выпирала громоздкая темная бутылка из-под портвейна, а под мышкой покоилась банка.
Переглянувшись со мной, он слабо заулыбался, показывая глазами, что обременен очень приятной покупкой.
Я невольно скользнул глазами по банке и, увидев на этикетке семейство маслят, несколько удивился щедрости местного магазина.
— Расхватали! — сообщил молодой человек, заметно окая. — Я-то поспел.
Оглядевшись, я увидел еще нескольких в полупальто и тоже с приобретениями. Они растеклись по тропкам, отходящим от площади, выжидая попутки. Но попуток не было. Прогромыхала порожняя телега с полупьяным возчиком в скособоченной шапке-ушанке, и ничего больше, кроме пронизывающего сквозняка.
Чтоб не околеть на ветру, я молча отошел от счастливого обладателя маринованных маслят и портвейна и подался в сельмаг.
Входя в магазин, подал Кононову знак.
— Чего? — спросил он, дыша мне в затылок.
— Стоят, — сказал я глухо, упершись взглядом в витрину, хоть занимала меня отнюдь не мысль о еде. — Там, на площади… Надо попытаться уйти в одиночку.
Кононов обернулся на дверь, но ее заслонил, входя, тот самый, в клетчатом полупальто:
— Автобус!
Мы нехотя подались за ним.
Прямо перед нами стоял голубой автобус. В него, подталкивая, запихивали дядю Ваню, раскорячившегося от расстроенных чувств.
— Давай убирай деревяшку! — весело гоготали парни. — На печи б тебе лежать, а не по полям…
Кононов, побагровев, бросился на молодчиков. Но тот, что в клетчатом полупальто, остановил его властным окриком:
— Не трепыхайся!
— Суки! — выругался Кононов, погашая свой пыл. — Вонючие псы!
Из-за полуразрушенной церкви показался Гришка Распутин, ведомый двумя в полупальто.
— Не дадут помочиться! — ругался Гришка, идя меж двумя молодыми ребятами.
— В церкви не положено! — урезонивали его. — Мы тебя, папаша, повезем, где стоит большая параша… под стать тебе… А в церкви — нельзя!
— Церкви-то теперь только для этого… — бормотал Гришка Распутин. — Такие, как вы, постарались…
— Папаша, у тебя, видать, печенка сдала… А мы по этой части… Полечить тебя, что ли?
— Я те полечу, сморчок! — заскрежетал зубами Распутин. — Шкуры продажные…
В автобусе нас встретили шумно. С веселым злорадством нас приветствовала бригада Веры Павловны.
— Ишь суки, а облавили!
