Несколько лет назад я энергично месил ботинками грязный московский снег, бегая на многочисленные встречи и не очень удачно предлагая один медиапроект, который потом упал в копилку бойких политических сайтов. Я слышал, что Жириновский организовал собственный телеканал и теперь нон-стопом вещает на кабельном, транслируя собственные выступления, накопленные за несколько десятилетий. Иногда яркие, иногда нет, но то, что Вольфович проявляет живую заинтересованность к разного рода самопиару, было известно давно, что давало шансы возможности сотрудничества.
Это Андрей Николаевич Свинцов, депутат Государственной думы, продиктовал мне телефоны Жириновского и его помощников и договорился о встречах. Явился я к Жириновскому в сопровождении все того же депутата, сразу в Государственную думу. Конечно, к этому времени никаких героических атрибутов становления политической партии, как это было в его штабе в Рыбниковом переулке, не наблюдалась. Ни заколоченных фанерой окон, ни рваных обоев, ни карт, утыканных флажками (предполагалось так отмечать региональные отделения расползающейся, как спрут, партии). Чистота. Экологическая древесина. Подозреваю, что Вольфовичу все эти столешницы-табуретки всучил чудаковатый миллионер Стерлигов, — будучи у него гостях я видел, что такие же табуретки мастерили подневольные стерлиговские дети, которых он сызмальства приучал к деревенской жизни. Тогда, в Думе, Жириновский утомленно буркнул что-то вроде: «У нас полно видеозаписей с моими выступлениями — вот и забивайте ими эфир». Уставший, постаревший вождь партии лишь смутно напоминал того энергичного, молодого Жириновского, который требовал… Даже не важно, что он требовал — расстрелов, мороженого, снова расстрелов, заплывов в Индийский океан или выдачи каждому мужику по бутылке водки, а каждой женщине — этого самого мужика.
Феномен Жириновского заключался в генерируемой им мощной психодраме, цепкости ума и волчьей интуиции. Он мог быть и коммунистом, и фашистом, и либералом — тем, кого сейчас отчаянно требовала публика. Вряд ли кто-нибудь прочитал хоть строчку из программы его Либерально-демократической партии, потому что успех Жириновского не в бумагах, а как раз в его эмоциональной агрессивной манере. Он всегда говорит в лоб, не тратя время на сложные логические конструкции и не делая пауз. Жириновский говорит не языком партократа, но языком улиц, очень понятным простому обывателю.
«Почти ежедневные нападки на меня и на партию. Политика связана с обманом… Вас хотят обмануть. Мы же избрали нашим оружием сказать правду. Ни одна партия не смогла выдвинуть в июне прошлого года кандидата в президенты. Только ЛДПР смогла… Я один не был связан с номенклатурой, с КПСС. Кадеты и РХДД перекрасились… В августе политические партии ушли в подполье… Ельцин пришел к власти ночью, слабость — когда приходят к власти ночью. 90 % преступлений совершается ночью».
