Голос инженера постепенно микшируется. Кинокамера следует за шлейфом дыма из заводских труб. Общий план: клубящиеся газообразные отходы, прослеженные в их динамике. Далее опять общий план: с птичьего полета сквозь дымные завесы видны предгорья Эйфеля между Майеном и Андернахом до самого Рейна; потом панорама суживается: птицы пикируют на крингсовский парк рядом с крытой шифером базальтово-серой виллой Крингса; крупным планом: цементная пыль на листьях бука; бугры и впадины; кое-где мокро-грязные ноздреватые островки — следы недавнего дождя. Клубящаяся цементная пыль постепенно улеглась. Растрескавшиеся слои цемента на скукожившихся листьях. В кадре цементные оползни и пыльные лавины, за кадром беспричинный девичий смех. Перегруженные листья никнут. Смех, облачка пыли, смех. Только сейчас мы видим трех девушек в шезлонгах под запыленными буками. Камера остановилась, движется дальше.
Инга и Хильда прикрыли лица газетой. Зиглинда Крингс — все зовут ее просто Линда — сидит, выпрямившись, в шезлонге. У нее удлиненное лицо с замкнутым выражением, в его неподвижности есть что-то козье; Линда не принимает участия в общем смехе, доносящемся из-под газетных листов. Инга приподнимает газету. Если быть объективным, она красива; Хильда ей под стать. Пухлая, несколько сонная здоровая девушка, часто щурится. На столике для шитья между стаканами с кока-колой, накрытыми общими тетрадями, лежит еще один газетный лист, на котором возвышается нечто вроде детского «куличика» из цементной пыли. Камера задерживается на этом натюрморте. На скомканном газетном листе видны отдельные слова броских газетных заголовков: «Олленхауэр», «Аденауэр», «Перевооружение». Приятельницы Линды хихикают, а она в это время сложила газету так, что с нее тонкой струйкой сыплется цементная пыль на «куличик».
Хильда. Глядите-ка, еще немного — и мы соберем целых полкило крингсовского цемента.
Инга. Подарим Харди на день рождения.
Теперь они болтают о планах на каникулы, решают, не предпочесть ли им Тирренское море Адриатике.
Хильда. А куда собирается наш маленький Харди?
Инга. Не заинтересуется ли он наскальной живописью?
Смех.
Хильда. А ты?
Пауза.
Линда. Я останусь здесь.
Пауза. Шорох медленно осыпающейся цементной пыли.
Инга. Потому что приедет твой отец?
Пауза. Цементная пыль.
Линда. Да.
Инга. Сколько времени он, собственно, провел там у них?
Линда. Около десяти лет. Сперва в Красногорске, а под конец в лагере под Владимиром восточнее Москвы.
