— Да Колридж так часто менял свое место жительства, ночевал во стольких комнатах во время своих путешествий, что мне понадобится по меньшей мере полжизни, чтобы разыскать их все.
— Начните все же с самых главных, — сказала Анна.
Интересно, из чего мне исходить, чтобы определить эту важность? Солнце опустилось совсем низко и проглядывало через кусты красным цветом. Если бы каждый вечер проходил так, то что-то определенно совпало бы.
— Те стихотворения, — сказала вдруг Анна, — написанные в волшебном году, как вы его называете. Кошмары.
Безответная любовь, подумал я. Асра и Анна. Ах, «Дюрнштейнер Келлерберг»,[84] ты кого угодно сделаешь сентиментальным!
— Хорошо, — я взял себя в руки и продолжил. — Если придерживаться ваших критериев, можно составить целый список из точных и бонусных мест.
— Я слушаю.
— Дом в Нетер-Стоуэй, — начал я перечислять, — место, где появились на свет «Поэма о старом моряке» и «Кристабель». В промежуток между осенью 97-го и 98-го. Это и есть магический год, в течение которого он не менял место жительства.
— Чудесно. Что еще?
— Грета-холл, в Кесвике. Там началось нашествие кошмаров, еще «Уныние», опиум и Сара Хатчинсон.
— Тоже неплохо.
— Потом ферма между Порлоком и Линтоном. Конкретнее это место, пожалуй, и не определить. Вполне вероятно, это ферма «Эш» или «Йернор». «Кубла Хан» и начало «annus mirabilis».
— Дальше.
— Особняк Дав в Грасмире. Воздвигнутый лично Вордсвортом для себя алтарь на свежем воздухе. Колридж появлялся там по крайней мере раз в неделю. Кошмары, боязнь быть отвергнутым, первое чтение «Поэмы о старом моряке», отклонение «Кристабель».
Стаканчик абрикосового ликера нарисовался у меня перед носом, и я отправил его внутрь торжественным жестом.
— А остальное, — продолжил я, — местечки его скитаний, хаотично рассеянные по доброй половине Европы. Комната в Геттингене, потом место жительства в Хайгет-Хилл — в преклонном возрасте. Еще каждый второй сарай в северной Шотландии, каюта на пароходе в Мальту. И так далее, снова и снова, вероятнее всего, большая часть которых уже давно не существует.
— Начните, — сказала Анна, — с какого-нибудь. Все остальное прояснится само собой.
— А почему вы сидите со мной, — спросил я Анну, пытаясь разрубить хоть один из опутавших меня гордиевых узлов.
Мадам Селена, единственная владыка ночного неба, нанесла яркий багряный румянец. Мне показалось, ей это совсем не идет.
Анна встала, наклонилась ко мне, взяла меня за указательный палец правой рукой и сказала:
