– Верить – не верю, а он полезное дело для Революции сделал. Как и беляки эти, которые крейсер раскатали. За это и кортик не грех ему поднести, законный трофей. Ты, товарищ Евгений, на Черном море человек новый, а я скоро год как здесь воюю. Сколько раз с англичанами дрались, вот с этим самым «Карадоком»! Цельная эскадра пришла к Николаеву: беляки, англичане, крейсера, гидропланы, миноносцев тьма. А мы – с голым задом и тремя буксирами – воюй как знаешь! Но наши ему не спустили, вкатили с берега трехдюймовым! Как же мне не порадоваться, когда командир приказал с этой английской гадины замки свинтить и за борт покидать?
– Я, товарищ, твое негодование понимаю. Но все одно, не забывай, что Иконников – объективно гад и кровавый враг Республики. Тебя же, дурья голова, продал белякам вместе с лодкой, а ты его выгораживаешь, да еще и беляков хвалишь!
– Не выгораживаю! Я только сказал, что англичане опаснее…
– Это в тебе политическая незрелость говорит! Англичанин – империалист, враг явный, хоть и сильный. Но он неотвратимо обречен поступью истории: ихний же пролетариат скоро выкинет своих буржуев и гадов вон! Карл Маркс и товарищ Троцкий нас как учат? Перманентная, понимаешь, революция, скоро водрузим везде светлое знамя труда! А такие, как Иконников, – враги внутренние, затаившиеся, только и ждут, как бы нож в спину воткнуть. Вот и подумай, кто опаснее!
– Ладно, товарищ Евгений, пошли в низы. Слышишь, тревогу бьют? А что было сказано: «Как пробьют тревогу, так все в низы, задраить накрепко и сидеть, как мышь под веником?»
– Да что ты твердишь – «колокола» да «тревога!» Мы что, сами без головы? Без золотопогонников разберемся, что делать…
– Ты, товарищ Евгений, человек сухопутный, хотя и зрелый политически. На корабле дисциплина – первейшее дело. Ежели капитан говорит: «С палубы долой и задраиваться», то надо политграмоту задвинуть за рундук и выполнять. Потому как…
– Погоди, товарищ, что ты несешь? Политграмоту – и задвинуть? А если приказ этот вредный?
– Море – оно не разбирает, кто вредный, а кто наоборот. Как наподдаст волной – и все, нет ни человека, ни политграмоты. А потому полезли в машинное, после договорим…
