Она подставила чашку под кран автомата. Черная как смола жидкость начала распространять по кухне восхитительный аромат. «А-а, да черт с ним!» — не выдержала Сабина и взяла в руки планшет. Забила в поисковик свой псевдоним. «Кофейный автомат за тридцать тысяч? Вот какая роскошь дома у Сони Гепперт!» — гремела главная страница крупнейшего польского таблоида, и пущей выразительности этому заголовку добавлял фотоколлаж, на котором голодающий чернокожий ребенок нищенским жестом протягивал руку, стоя на фоне роскошного кофейного автомата.
Сабина почувствовала, как кровь отливает от головы.
Таблоид разместил интервью с Анджеем, который с обезоруживающей искренностью рассказывал, какой хороший человек его жена. Говорил о ее благотворительных жестах по отношению к бедным детям, о посылках на праздники для многодетной семьи из Подлясья, о том, что как-то они даже взяли собаку из приюта (правда, собака уже сдохла). Да, разумеется, у Сони Гепперт есть свои слабости, взять хотя бы кофемашину, эта покупка немного обеспокоила даже его, Анджея, но что поделать, писатели имеют право на капризы.
Сабина читала интервью и ощущала, как с каждым абзацем у нее поднимается давление. Жилки на лбу пульсировали так, словно вот-вот лопнут. Дышать становилось все труднее. Она села на пол у кухонной стойки, кофемашина тихо урчала над головой. Из ванной, оставляя мокрые следы на полу, вышел благоухающий свежестью, довольный Анджей в белом полотенце, окутывавшем его, словно тога. Из двери вслед за ним выплыли клубы пара.
— Милая, тебе хорошо спалось? А что это ты на полу делаешь? Упало что-то? — весело заговорил он с Сабиной и нажал кнопку кофемашины. — Сколько раз я говорил вам: сделали кофе — и выключайте эту штуку, она же электричества жрет немерено!
Едва Анджей произнес последнее слово, как из-под кухонной стойки на него набросилась собственная жена. Она вновь обрела силы и теперь была похожа на внезапно атакующую кобру.
— Я тебя убью, убью, дебил! Где нож, я тебя убью! — орала она, схватив его за горло.
Обескураженный нападением супруг пытался защищаться, одновременно поддерживая белое полотенце, которое в столь нестандартной ситуации неумолимо начало съезжать.
— Сабинка, что ты вытворяешь? — хрипел он. — Что на тебя нашло, дорогая?!
— Осел! Ты осел! Ты… — Голос Сабины сломался, и крик перешел в плач. Она завыла, точно раненый лось. — Я убью тебя, убью Люцину, а потом убью себя.
Она резко отпустила шею мужа. Тот отпрыгнул на безопасное расстояние и принялся ощупывать горло.
