Одиссея поневоле | страница 38
Так как с этого острова я увидел к западу еще больший, я пошел к нему на всех парусах и плыл весь день до ночи, но до западной оконечности этого острова дойти не смог. Острову этому я дал имя Санта-Мария-де-Консепьсьон; а почти на закате я высадился близ этого западного мыса, дабы узнать, есть тут золото, ибо люди, которых я захватил на острове Сан-Сальвадор, мне говорили, что именно отсюда привозят очень большие золотые браслеты, носимые на руках и на ногах. Я твердо убежден, что так эти люди говорили нарочно, просто они искали предлог, чтобы сбежать. При всем том не желал я пропустить хоть один из этих островов, а все их ввести во владение, ибо уж раз однажды неким островом мы овладели, то так надлежало поступать и впредь. И, отдав якорь, я оставался здесь до вторника, а утром на рассвете высадился на берег на лодках. Вышел, и жители — а их было много, и все голые, и такого же облика, как обитатели острова Сан-Сальвадор, — пропустили нас в глубь острова и давали нам все, что мы просили.
Поскольку ветер теперь подул с юго-востока, я не хотел задерживаться и возвратился на корабль. Между тем к борту «Ниньи» подошел большой челнок, и один из людей, взятых на острове Сан-Сальвадор, который находился на «Нинье», бросился в море и удрал на этом челноке. А накануне ночью, близко к полуночи, другой (пленник) кинулся в море и ушел на челноке, и догнать его не удалось на лодке, потому что он успел отойти далеко.
(Новый) беглец выбрался на берег, и мои люди высадились вслед за ним, но все островитяне разбежались, как куры…
Ягуа с четырьмя островитянами ночевал на главном каноэ, младший внук Гуакана с двумя своими соплеменниками — на «Нинье».
Проснулись все они, когда уже рассвело, и окаменели от восторга — большие каноэ распустили крылья и плыли в полдневную сторону. Духи ветра несли эти огромные каноэ с необыкновенной быстротой, а бледнолицые, колдуя крыльями и рулем, направляли суда, куда того желали.
Не сразу заметили островитяне, что они не гости, а пленники. И на главном каноэ, и на «Нинье» их окружили люди с большими ножами, и там, и здесь их загнали в темные ямы под деревянным настилом.
Ягуа уже знал, что настил называется палубой, а яма трюмом, но от этого ему легче не было. Он никак не мог понять, чем же провинились Люди Острова, не могли этого взять в толк и его друзья.
Желтоголовый в сопровождении нескольких воинов спустился в трюм, когда на горизонте показались берега соседнего острова. В трюме было очень темно, лица Желтоголового Ягуа не видел, но по тому, как дрожал голос юного вождя, всякий догадался бы, что пришел он с худой вестью.
