«Порутчик» Адам Лаксман был награждён чином коллежского асессора с жалованьем в 450 рублей в год и с единовременной выплатой ему «неполученного жалованья» — всего «7038 рублей и 6 копеек». Много поплававший ещё с Креницыным (!) «штурман прапорщичьего чина» Василий Ловцов был отставлен от службы «с чином порутческим» и выплатой «1066 рублей 66 копеек с половиною»… Были награждены также геодезии сержанты Егор Туголуков и Иван Трапезников, штурманы Василий Олесов и Василий Кох, великоустюжский купец Влас Бибиков, а боцманмат Тихон Сапожников и квартирмейстер Семён Кошелев были отставлены «по болезням их с повышением и пенсиею» в размере получаемого ими жалованья. Надворный советник Кирилл Лаксман получил «3000 рублей единовремянно».
Увы, по возвращении первого русского «японского» посольства в Россию всё вышло в итоге не по Лаксманам, не по Пилю, да и не по Екатерине… Прямо процитирую биографа Адама Лаксмана конца XIX века:
«Обратное плавание было быстро и счастливо; 8 сентября (1793 г. — С.К.) «Св. Екатерина» бросила якорь у Охотска. Вся экспедиция обошлась в 23 217 р., а ассигновано было на нее 36 тыс. (как видим, сын с отцом были ещё и честны. — С.К.). Ад. Лаксман был вызван с отцом в Петербург, получил чин капитана. Он предназначался к участию в экспедицию в Японию, которую предполагалось снарядить в 1795 году, но сначала дело несколько замедлилось, а затем смерть Эр. Лаксмана и Шелихова и самой императрицы Екатерины совершенно остановили его»…
Итак, начиналось к концу XVIII века у нас с Японией за здравие, а закончилось, в прямом смысле слова, — за упокой.
Да и — не одной ведь души!
Вышло так…
В мае 1794 года Лаксман-сын возвратился в Иркутск. Лаксман-отец отослал донесение графу Безбородко, а тот представил его Екатерине. Ещё до этого к императрице адресовался Пиль. Отец и сын вместе с естественно-исторической коллекцией, которую Адам сумел собрать в Японии, выехали с докладом в столицу. Там всем участникам экспедиции объявили благодарность, а Лаксманам поручили готовить новую поездку в Японию в рамках полученного разрешения на один корабль в год.
На ежегодное торговое судно в Японию претендовал друг Лаксмана Шелихов, и, ввиду его огромных и всем известных заслуг в развитии торговли на Великом океане, это желание находили справедливым.
Сверхприбыли на одном корабле не получишь, но для Шелихова это было делом чести и всей его предыдущей жизни. Да и с государственной точки зрения наилучшим кандидатом на открытие торговли с японцами был, конечно, он.
