— Ты все шутишь, а я серьезно.
— И я серьезно. Как захочу — так и назову. У нас свободная страна.
— А хочешь, я освобожу тебя прямо сейчас? — предложил Хома.
— Интересно! И как ты это сделаешь?
— Двадцать восемь поцелуев — и ты свободна!
— Ты с ума сошел! Как можно по таким пустякам использовать силу всемогущего джинна! Подумай! Ведь я могу абсолютно все! А ты ведешь речь о каких-то там поцелуях!
— А может быть, для меня нет ничего важнее твоих поцелуев, — тихо сказал Хома.
— Так «может быть» или «нет ничего важнее»? Давай уточним! — настаивала Халимар.
— Почему ты всегда смеешься надо мной? Тебе нравится мучить слабого человека?
— Ты можешь получить с моей помощью все в этом мире. Все, что здесь ценно: деньги, славу, признание, обожание, поклонение, любовь. Хочешь, я сделаю так, что девчонки побегут к тебе гурьбой, как в магазин модной одежды в дни предновогодних скидок?
Хома демонстративно игнорировал Халимар, насколько это возможно, когда сидишь в одной ванне.
— Хома! Ты что, обиделся? — ласково спросила Халимар. — Я согласна!
Она оттолкнулась от края ванны и оказалась в объятиях Хомы. Поцелуй был долгим и жарким. Он прерывался на мгновение только лишь для того, чтобы джинн и человек могли прошептать имена друг друга. Как будто хотели удостовериться, что происходящее сейчас с ними реально.
— Халимар, — шептал нежно Хома, упиваясь ароматом волос девушки.
— Хома, — шептала Халимар, обвивая руками в намокших рукавах плечи Хомы.
— Халимар…
— Хома…
Это продолжалось долго. Двое не замечали времени. Казалось, оно сейчас просто перестало существовать для них. Как в Стране Свободных Джиннов.
Наконец Халимар опомнилась.
— Я списываю с тебя одно желание! И не вздумай остальные двадцать семь истратить так же глупо! Это просто какое-то безумие!
Она вылезла из ванны, мгновенно сменила одежду на сухую и стала маленькой. Сердито зашагала к зеленому флакону.
— Даже не думай! — крикнула она, не уточнив, что именно он не должен думать.
Хома взял флакон с Халимар, долго пытался выманить девушку оттуда. Но она затаилась, как мышь. Хома тер буквы на флаконе, обцеловывал его со всех сторон, просил, умолял, звал.
— Халимар! Выходи, Халимар!
Но она оглохла, ослепла и онемела одновременно. Так Хома и уснул, держа флакон в руке и прижимаясь к нему губами.
