5. Не бойся никого, если даже это кто-то очень большой. (Положительный пример: дронт Эдвард.)
6. Будь храбрым, даже если ты маленький. (Положительный пример: я.)
7. Избегай спасать кого-нибудь в темноте! (Отрицательный пример: тетка Хемулихи.)
Пока я обдумывал все эти значительные истины, пароход миновал последний островок. Сердце внезапно подскочило у меня в груди, и я воскликнул:
– Фредриксон! Впереди – море!
Наконец это что-то случилось! Прямо передо мной расстилалось сверкающее, лазурное, сказочное море!
– Оно слишком большое! – сказал Шнырёк и заполз в свою банку. – Извините, но у меня болят глаза, и я не знаю, что и думать!
– Зато оно голубое и мягкое! – закричал Юксаре. – Давайте поплывем туда и будем только спать, качаясь на волнах, и никогда никуда больше не придем…
– Как хатифнатты? – спросил Фредриксон.
– Кто-кто? – поинтересовался я.
– Как хатифнатты, – повторил Фредриксон. – Они только и знают, что плыть да плыть… Нет им покоя.
– Вот именно, – радостно заметил Юксаре. – А я ужасно спокоен! И я люблю спать. А хатифнатты никогда не спят, они спать не могут. Они не могут даже говорить, они только стремятся доплыть до горизонта.
– И удалось это кому-нибудь из них? – полюбопытствовал я.
– Этого никто не знает, – ответил, пожав плечами, Юксаре.
Мы стали на якорь у скалистого берега. Даже сегодня мурашки пробегают у меня по спине, когда я шепчу про себя: «Мы стали на якорь у скалистого берега…» Впервые в жизни видел я рыжие скалы и прозрачных медуз – это удивительно маленькие, похожие на прозрачные зонтики существа, способные дышать и двигаться.
Мы вышли на берег – собирать ракушки.
Хоть Фредриксон и уверял, он, мол, сошел на берег, чтобы изучить место стоянки судна, что-то подсказывало мне: и он втайне заинтересовался ракушками. Прибрежные скалы перемежались с песчаными бережками, и представьте себе, как обрадовался Шнырёк, обнаружив, что каждый камешек на этих бережках был совершенно гладкий и круглый, как мячик, или вытянутый, как яйцо. Переполненный несравненным счастьем коллекционера, Шнырёк сбегал за кастрюлей и стал без устали складывать туда ракушки. Вода была такой чистой и прозрачной, что под ее зеленоватой толщей просматривалось волнистое песчаное дно, а скалы были теплыми от солнца. Ветер улегся, и на горизонте не было ничего, кроме беспредельной светлой и прозрачной водной глади.
Да и весь мир казался мне тогда огромным и беспредельным, а все маленькое виделось более приятным, чем сейчас, и как нельзя лучше соответствовало мне. Если вам понятно, что я имею в виду.
