Второй раз за сутки еду отпускать я не собиралась. И пускай во мне сейчас говорил отнюдь не голос разума, а голод, я уже просчитывала, как сделать так, чтобы и поесть, и не убивать Лорна.
Подняла голову, чтобы взглянуть ему в глаза. Зеленые, задумчивые, растерянные, и все же любопытствующие, что будет дальше.
– Что вы делаете, Розалинда? – повторил он, нервно сглотнув, когда я недвусмысленно прижалась к нему сильнее, особенно там, внизу.
– Иду домой, разве не видно? – через ткань многочисленной одежды я не могла почувствовать его реакцию, но могла поклясться, что она была.
Жажда застилала мне глаза, и я мало о чем могла думать кроме того, как опрокинуть Лорна где-нибудь в кустах маминого сада, снять с него одежду… И… Надеюсь, он не будет сопротивляться. Не применять же к нему силу, в конце-то концов.
Я толкнула мужчину за ворота и отвлеклась от него всего на мгновение, чтобы прикрыть кованые створки. Когда повернулась, была тут же схвачена за плечи в цепкий захват.
– Розалинда, мне кажется, вы не в себе, – он осторожно тряхнул меня, заставляя посмотреть себе в глаза. – Подобное активное поведение случается у жертв насилия. Это защитная реакция психики на произошедшее в переулке. Поэтому давайте я сейчас провожу вас до дома вашей матушки, вы поднимаетесь в свою комнату, выпьете успокоительное и ляжете спать. А утром взгляните на произошедшее трезвым взглядом.
Не знаю, о каком трезвом взгляде он говорил, но сейчас я видела перед собой только его четко очерченные губы, казавшиеся такими сочными, словно спелая малина. Сорвать, скользнуть языком по ягодке, сжать зубами, выдавливая сладкий сок, посмаковать и только потом съесть, чтобы насытиться.
Нужно только дотянуться. Извернувшись, я сама положила ему руки на грудь и, словно таран, впечатала в ближайший заборный столб.
Привстала на цыпочки и приблизилась к его лицу. Мои губы были призывно раскрыты, и Лорн это видел. Он и сам следил за моими движениями, шумно дышал, пытался говорить о чем-то вразумляющем, пока я терлась своим телом о его одежду, но для меня все звучало крайне неубедительно.
Все, кроме вкуса его губ и поцелуя, которым я заткнула такого занудного в этот момент детектива.
Его руки по-прежнему покоились на моих плечах, и он бы мог попытаться оттолкнуть меня прочь, но Лорн замер. Его запах усиливался, кружа мне голову, а я неистово целовала его губы, наконец пробуя вкус жизни этого мужчины.
Это не было полноценным ужином, скорее, легким бульончиком для голодающего. Но боже! Как же он был вкусен!
