для анализа способностей души, притом примером негативным, поскольку он не касается того проблематического, но вместе с тем необходимого случая, когда воображение не способно дать достойный ответ на требование разума. Другими словами, чистый анализ возвышенного возможен лишь в том случае, когда речь идет об особом требовании разума, а именно о его требовании созерцательно представить
идею бесконечного. Это и является тем местом в аргументации Канта, с которого он приступает к чистому анализу возвышенного.
Напомним, что возвышенное должно быть местом относительной субъективной целесообразности, а это означает, что для его анализа запрещается обращаться к таким предметам опыта, которые несут целесообразность в их форме (внутреннюю субъективную целесообразность), а также к таким предметам, целесообразность которых заключена в их отношении к нашему рассудку (объективная целесообразность).[106] Действительно, как уже было отмечено, суждение возвышенного может быть объективировано только на бесформенном. Для этого чистого анализа возвышенного найти подходящий пример уже труднее, поэтому Кант замечает, что если эстетическое суждение должно быть чистым (не смешанным с каким — либо телеологическим суждением в качестве суждения разума) и должно служить примером, полностью соответствующим критике эстетического суждения, то следует обращаться не к возвышенному в произведениях искусства (например, к зданиям, колоннам и т. д.), где форму и величину определяет цель человека, не к природным вещам, понятие которых уже предполагает определенную цель (например, у животных, обладающих в природе определенным назначением), а к дикой природе (и здесь только поскольку она сама по себе привлекает или волнует действительной опасностью) лишь в той степени, в какой она обладает величиной.[107]Здесь сводятся воедино все нити анализа способности суждения возвышенного, которые до сих пор демонстрировались на несобственных примерах для возвышенного, ибо рассуждающий, выносящий суждение о дикой природе вообще, оказывается в особой ситуации, при которой способность нашего воображения (прежде функционировавшая) отказывает в работе. Представление дикой природы кажется нашему воображению достойным ответом на требование разума. Дикая природа выступает предельным представлением, на которое вообще способна наша «способность представлять» (наше воображение). Но выполнено ли этим требование разума?
