и превращающего теорию возвышенного в простой придаток к эстетическому суждению о целесообразности природы, ибо в этой теории не представлена особая форма в природе, а лишь развивается целесообразное использование воображением своего представления о природе.
[80]Соответственно, когда Кант ведет речь о возвышенном в природе, необходимо понимать, что природа возвышенного имеет совершенно иной статус, нежели природа прекрасного, причем термин «природа» в первом случае необходимо понимать в его прямом значении, как данный или могущий быть данным в опыте предмет, во втором же — как идею природы. Кант сам признает, что природа возвышенного имеет относительный характер, т. е. о возвышенном в природе говорится «в переносном смысле»,[81] поскольку возвышенное как таковое не может быть выражено ни в каком доступном в опыте предмете, соответственно, не несет никакой объективной целесообразности. «Нависшие над головой, как бы угрожающие скалы, громоздящиеся на небе грозовые тучи, надвигающиеся с молниями и громами, вулканы с их разрушительной силой, ураганы, оставляющие за собой опустошения, бескрайний, разбушевавшийся океан, падающий с громадной высоты водопад, образуемый могучей рекой»,[82] — все это является только примерами возвышенного в природе, но не возвышенным как таковым, а следовательно, не нуждается в отдельной дедукции.
В-третьих, конкретизация возвышенного сталкивается с новыми трудностями, если мы обращаем наше внимание на амбивалентность этой эстетической «категории» у Канта. Ибо для него она касается двух измерений — математического и динамического:
Ибо поскольку чувство возвышенного предполагает как свою отличительную особенность душевное движение, связанное с суждением о предмете — в отличие от него вкус к прекрасному предполагает и сохраняет душу в состоянии спокойного созерцания… то посредством воображения возвышенное соотносится либо со способностью познания, либо со способностью желания…[83]
Эстетический опыт возвышенного, при котором воображение связано со способностью познания, Кант называет математически возвышенным; в том случае, когда воображение связано со способностью желания, речь идет о динамически возвышенном.
Обратим внимание также на то, что Кант в «Критике чистого разума» относит категории качества и количества к математическим, а модальности и отношения — к динамическим.[84] Тем самым принцип членения возвышенного на математическое и динамическое можно найти уже в первой «Критике», а значит, подобное деление не представляет собой случайного появления в «Критике способности суждения». В свете этой апелляции к «Критике чистого разума» с осторожностью можно утверждать, что кантовское истолкование математического направлено на чистое созерцание, а динамического — на экзистенцию.
