Среди таких перебежчиков и невозвращенцев были и разведчики, которым способствовало то, что они чаще других советских людей находились на передовых рубежах этого соревнования, то есть за границей, и бежать им было намного легче, так как они сами принадлежали к карающим органам, знали что и как надо делать, чтобы не попасться. Когда же сбегал или предавал один разведчик, все, с кем он когда-то учился, работал и кого он знал, делались "невыездными". Их тоже надо было куда-то девать.
Кроме того, стабилизация мирового положения, отсутствие крупномасштабных войн, успехи в здравоохранении и социальная защищенность чрезвычайно замедлили естественную убыль кадров разведки, а руководящие должности становились редки. По этой причине объективно требовалось создать "отстойник", куда можно было бы выпихивать неперспективные, стареющие, но еще дееспособные кадры, бесполезно занимавшие дефицитные хлебные должности в центральном аппарате, что преграждало карьерный рост молодых и удачливых сынков высокопоставленных родителей, в том числе из аппарата ЦК КПСС и МИДа.
Наконец, в силу сексуальной и демографической иронии, а также в соответствии с требованиями советской кадровой политики, исходящей из того, что у советского разведчика должны быть семейные путы, чтобы он не заглядывался за границей на "шпионок с томным телом", у советских разведчиков в обязательном порядке бывали жены (помните, даже киношному легендарному Штирлицу привозили в фашистский Рейх из Москвы на показ жену, которую он почти и не видел-то, лишь чтобы напомнить о ее существовании?). От жен у разведчиков рождались не только сыновья (наследники и последователи), но и никчемные особи женского пола (дочери). И жен, и взрослых дочерей требовалось, в перерывах между загранкомандировками, пристраивать в какую-нибудь служебную "кормушку" в Москве, где они могли бы, не прикладывая больших усилий, получать вдвое больше чем "на гражданке" (если удавалось их аттестовать в воинское звание), в стороне от жесткой конкуренции, выдержать которую большинство провинциалок не могло. Куда-то нужно было ссылать и всех оперработников, которые провинились в быту и не соответствовали высоким морально-этическим требованиям к облику советского разведчика (пьяниц, бабников и разведенцев).
Все эти причины требовали создания разведкой собственных "отстойников", кадровых "помоек" и "кормушек". Кроме архива ПГУ, управления внешней контрразведки, которое следило за самими разведчиками (его начальником был некоторое время известный генерал Калугин, ныне проживающий в США) и Научно-исследовательского института разведывательных проблем (НИИРПа), одним из таких "отстойных" мест стал и Краснознаменный институт. А чтобы он мог вместить в себя всю эту несчетную армию человеческих отбросов нужно было искусственно раздувать его штаты. Однако в советское время на все существовали нормативы. В том числе и по этой причине КИ официально в 1968 году получил статус высшего учебного заведения, в котором появилось несколько генеральских должностей: начальник института, его заместители, начальники двух факультетов. А уж "полканов" было просто несчетно. И если в действующей армии полковник - это командир полка или даже дивизии, то в КИ, как в Генеральном штабе вооруженных сил, в этом звании мог быть начальник учебного отделения (15-20 человек подчиненных) или даже обыкновенный старший преподаватель (ни одного подчиненного).
