Запихнув гуся в подсобку и прочитав кое-как по памяти «Отче наш», я принялась ждать.
И точно, как полночь пробило — пришел.
— А ну, — заорала я на него, как только дверь открылась — ноги вытирай, ходют тут, мой за вами потом!
Звук собственного голоса придавал мне сил и уверенности.
Чудовище поерзало по тряпке и мне подумалось, что надо бы тряпку побольше постелить, ему же неудобно.
Подивившись своим мыслям, я, стараясь не глядеть на страшную голову, сказала:
— Тут стоять, товар не трогать, готовь свой рубль, гуся сейчас принесу.
Мысленно попросив прощения у несчастной птицы, отдаваемой для неведомых целей уроду, я положила мешок на прилавок.
— Вот рубль серебряный! — с этими словами ко мне протянулась когтистая рука с зажатой в ней большой монетой с двуглавым орлом.
«Вот же, — пронеслось у меня в голове, — а монетка-то, поди, старинная, больших денег стоит».
Длинный был уже в дверях, когда я, набравшись смелости, крикнула ему вслед:
— Спасибо за покупку, приходите к нам еще! И друзей приводите!
Он обернулся, булькнул:
— Приведу.
День я провозилась со скотиной, после спала, а на следующую ночь — снова здорово!
Вваливается ко мне мохнатый такой, ни глаз не видно, ни рта, шамкает:
— Хозяйка, у тебя, говорят, все есть? Мне мышь надобно, мышь!
— Завтра, спецтовары по спецзаказу! И своим всем там передай — сначала заказываешь, а на следующий день приходишь, забираешь.
— Хорошо, — отвечает, — завтра так завтра.
Ну с мышью проблем не было, этого добра у меня в подполе хватает, только на сыр для мышеловки разориться пришлось. Забрал волосатый мышь каким-то подобием птичьей лапы, спрятал в своей шерсти, а мне ожерелье жемчужное отдал.
На следующий день я поехала в город, в ломбард. Не поверите — оценщик только глянул на рубль, так сразу тридцать тысяч мне отвалил! Никогда таких денег в руках не держала. А ожерелье я показывать не стала, у меня сроду такого не было.
Хоть я и старая, и неудачливая, и страшная, а все же женщина. И ничто женское мне не чуждо.
А на третью ночь баба пришла — нос во! На носу бородавка — во! Клык изо рта торчит, косы седые из-под платка мотаются, ни дать ни взять, бабка-Ёжка, костяная ножка. Я еще тогда подумала про себя — нет, я еще красотка по сравнению с ней, хоть в телевизор отправляй.
— Мне, говорит, рассказывали, что у вас есть все! Мне бы крови звериной пару литров, дам тебе зеркало…
Но тут я уже слушать даже не стала, руки в бока поставила и ну ее чехвостить почем зря:
