Энди судорожно вздохнула.
– Вы не посмеете, – сказала она. Только не ее классические туфли от «Прада». Она не сможет снова купить пару дизайнерских туфель по такой же цене. А учитывая, как скоро она окажется без работы, ей будут очень нужны туфли для собеседований.
– Отдайте мою ручку.
И все же если речь идет о выборе между туфлями и ручкой, она предпочтет оставить ручку.
– Никогда! – Она не проиграет.
Не сводя с Энди глаз, Блейк потянул за один каблук. Тот с щелчком отломился.
– Упс!
– Вы… вы… вы мерзавец! – Энди оглядела кабинет в поисках предмета, которым можно будет испортить ручку в отместку за то, что он испортил ее туфли «Прада». Заметив за своим столом решетку отопления, она бросилась к ней.
– Даже не думайте об этом! – крикнул Донован.
Энди замерла, поднеся ручку к ребрам решетки, которыми она собиралась раздавить ее. Ручка или решетка – что-то наверняка сломается.
Блейк переступил разделительную линию из клейкой ленты и тремя легкими шагами подошел к Эндреа. Не успела она и шевельнуться, как он схватил ее за руку и рванул к себе. Она оказалась так близко к нему, что услышала от Блейка аромат кофе, одеколона и зубной пасты «Колгейт». Его губы были прямо над ней, в каких-то дюймах от ее губ. Энди почувствовала его дыхание, когда он заговорил:
– Я же сказал: даже не думайте об этом, – повторил Донован.
Последним, что Эндреа запомнила, было то, как его рот накрывает ее рот. Он яростно прижался к ее губам. Ни секунды не раздумывая, она открылась ему, с такой же готовностью прижалась губами к его рту, приглашая его язык проскользнуть между ними и переплестись с ее языком.
Битва за ручку была забыта, Энди позволила той со стуком упасть на пол и обхватила руками его шею. Одна ее босая нога обвилась вокруг его ноги, и Блейк помог ей, приподняв обе ее ноги и положив их себе на бедра. Его ладони легли Энди на ягодицы, чтобы удержать ее.
В этой позе Энди могла почувствовать, что делает с ним их поцелуй. Забывшись, она потерлась бедрами о его отвердевшую плоть. Блейк застонал прямо в ее рот, а затем стал посасывать ее верхнюю губу. Боже, поцелуй был фантастическим! Нет, лучше, чем фантастическим. Совсем не похожим на их последний поцелуй – этот был сладким и чувственным. Безумным, нетерпеливым, изнуряющим своим жаром. Тот поцелуй был первым, причем он был из тех поцелуев, на которых все и заканчивается. Этот поцелуй был прелюдией к большему. По крайней мере, он мог бы привести к большему.
