Си Льет остался невозмутимым, его глаза не поменяли цвет на красный, что являлось признаком наступившего бешенства. Он лишь поднял руку, пальцами тронул разбитую губу, достал платок из кармана и вытер кровь.
— Я буду ждать, Ева, — совершенно спокойно сказал он и покинул зал ресторана.
Устало опустившись на стул, я тронула губы. Прислушалась к своим ощущениям и не поняла, какие эмоции испытываю. Одно я могла сказать точно — физического отвращения не было, чего нельзя сказать о моральном состоянии. Страх тоже отпустил, хотя я продолжала ругать себя последними словами, отчетливо понимая, что совершила невероятную глупость, поддавшись импульсу, пусть и объяснимому.
Теперь ясно, почему Алекс заверял меня, что Си Льет не опасен. У мужика просто невероятный самоконтроль. Очевидно, это объясняет его неэмоциональность и тон предложения. Действительно я понравилась харианцу или нет — не важно. Его поведение не соответствовало тому, что я слышала об этой расе. Никакой жестокости и ярко выраженных приступов агрессии. Никакой грубости при отказе, несмотря на пощечину… Тактичность, учтивость, уважительное отношение. Осторожное соблазнение вначале, а в конце обычное деловое предложение. Да, это оскорбительно, но было бы странным видеть иное, учитывая происхождение и положение Си Льета.
Взяв со стола бокал с шампанским, я задумчиво допила его. Что сказать… Счет Алексу вырос до гигантских размеров!
— Все в порядке? — уточнил взволнованный официант, а когда я кивнула, сразу же отошел.
— Чтоб ты сдох, Алекс, — прошептала, чувствуя себя настолько отвратительно, как никогда до этого.
Медленно поднялась, чувствуя, как немеет нога, а ноющая боль в спине становится нестерпимой, и покинула ресторан.
Оказавшись в лифте, я нагнулась, снимая туфли, а вот выпрямилась уже с трудом. Спина, на которую я так старательно не обращала внимания весь вечер, отомстила за подобное отношение. В каюту я добиралась, придерживаясь за стену, еле передвигая ноги и вскрикивая при каждом шаге. Открыв дверь, я практически рухнула на пушистый ковер, заплакав и заскулив от нового приступа боли, который почти лишил меня способности двигаться.
* * *
Именно в таком состоянии меня и обнаружил Алекс. Не обращая внимания на ругательства и слезы, осторожно поднял меня с пола и положил на кровать.
— Твою мать! — Дальше шли ругательства на его языке, как всегда бывало в моменты особой злости.
— Отвали, — простонала я.
— Не дергайся, — резко сказал он, садясь рядом. — И помолчи.
