— Как же патеры к этому относятся?
— Да молятся, поощряют, понятно! И им ведь доля перепадает, как же не поощрять?
Стало делаться жарко; ветер упал совершенно и дроммона шла на одних веслах. С помощью матроса устроили небольшой навес над раненым. Луиджи все время лежал в полузабытье и только изредка открывал глаза и просил пить. Марк опускал на веревочке в море белую тряпку и прикладывал ее к голове больного: у него был жар.
Вдруг он быстро поднялся и сел.
— Ворон, где ворон? — тревожно спросил он, шаря кругом руками.
Птицы нигде не оказывалось — не залетала она и в другие части корабля.
Глаза Марка наткнулись на что то черное, лежавшее на кругах толстого каната; он подошел ближе — перед ним лежал мертвый любимец Луиджи.
Охваченный суеверным страхом, Марк быстро запрятал птицу и сделал товарищам знак, чтобы они молчали. Никаких явных причин смерти ворона не было.
Луиджи обвел всех взглядом, понял, в чем дело и притих.
— Теперь мой черед… — произнес он немного спустя.
Прошло с час в безмолвии.
— Красный парус, да?!. — трудно дыша, спросил раненый.
— Где?.. — отозвался Марк и огляделся: паруса никакого не было.
— Там там… вон он!.. Наш, неаполитанский!!. — Луиджи опустил голову на подмощенное под него платье и проговорил что-то невнятное.
День и вечер больной провел тревожно — бредил, просил пить и часто, вскидывался, словно собираясь бежать.
Марк устроился около него и исполнял обязанности сиделки. Луиджи наконец стих и забылся. Марк долго прислушивался к его дыханию; кроме вахтенных, на дроммоне все спали: попутный ветерок опять нес ее без помощи весел.
Незаметно уснул и Марк.
Сквозь сон он почувствовал, что кто-то шарит рукой по голове его. Марк открыл глаза и увидал, что Луиджи лежит на боку и смотрит на него.
— Что тебе? — спросил, садясь, Марк.
Стояла светлая, тихая ночь; на чистом небе сияла луна; от нее до самого корабля на серо-синей дали моря зыблилась золотистая дорожка; казалось, что дроммона несется прямо по ней.
— Скоро ли?!.. — прошептал Луиджи.
Марк понял.
— Скоро!.. — ответил он. — Матросы говорили, что утром будем!
Бескровное лицо раненого осветилось улыбкой.
— Мне лучше…
— Не болит рана?
— Нет… хорошо… прохладно…
— Куда же тебя отнести в Неаполе?.. — помолчав, спросил Марк. — Есть у тебя родные?
Луиджи отрицательно качнул головою.
— А у кого ты рос?..
— На улице…
— Отчего же ты так хотел сюда приехать?
— Бродить хорошо, а умирать надо на родине… — выговорил раненый.
— Ну что ты?.. — возразил Марк. — Ты выздоровеешь!.. — он отвернулся от пристального взгляда приятеля.
