— Завтра я ухожу… — вдруг проговорил Ян.
— Куда?.. — изумился Луиджи.
— В Рим.
— Послушай, брат, поговорим до конца?.. — Луиджи присел на край кровати приятеля. — Ты веришь, что я желаю тебе добра?
Ян кивнул головою.
— Так поверь и тому, что всю эту твою канитель надо бросить! Ну скажи, пожалуйста, есть ли хоть капля здравого смысла в том, что ты няньчишься с какой-то любовью, да еще к кому — к важной синьорите. Что в ней особенного? Макароны, подумаешь, какие! Выдадут ее за тебя замуж? Нет, будь я трижды проклят!
— Я этого и не ищу… — проговорил Ян.
— Так черта ли тогда тебе надобно? Девчонок и прехорошеньких кругом тысячи: тискай их, где можешь, и кончено! Живи и не куксись — в этом, брат, вся соль жизни! А уж пьянствовать, как какому-то мужику, тебе стыдно!
— Это все верно!.. — отозвался Ян. — Только я все-таки в Рим уйду.
— Зачем?
— Так… — Ян уперся взглядом в стену. — Надоело здесь все.
— А скульптура твоя?
Ян пренебрежительно махнул рукою.
Не успел Луиджи ответить — дверь в каморку, где шел разговор, распахнулась и вбежал в белом переднике один из помощников Кастро.
— Синьор Киджи ранен!.. — запыхавшись, произнес он.
Луиджи подскочил как на пружине, Ян поднялся и сел.
— Кем, где?.. — спросил неаполитанец.
— На улице. Трое каких-то неизвестных набросились на него сзади, ударили в спину кинжалом и убежали!
— Жив?
— Да!
Луиджи забрал все нужное для перевязки и бросился с Яном вслед за вестником.
Когда они явились во взбудораженную мастерскую, Киджи был уже раздет и лежал на земле, на брезенте, стонал и ругался. Луиджи в качестве доктора осмотрел его рану и убедился, что кинжал только скользнул по ребрам и просек тело до кости.
— Опасность есть, но я здесь!.. — важно объявил он окружавшим. — Я отвечаю, что через несколько дней поставлю больного на ноги!
Неаполитанец быстро, умелой рукой обмыл рану и принялся делать перевязку.
Вечером, после происшествия с Киджи, Луиджи позвал троих товарищей и зашел вместе с ними в погребок. Как обычно, потребовали вина и неаполитанец рассказал тайну Яна. Надо было что то предпринять, чтобы удержать его от нелепых выходок.
— Обалдел парень!.. — проговорил Мартин. — Эка лезут в голову людям разные глупости!
— Он непременно уйдет, а одного его отпустить нельзя!.. — сказал Марк и Луиджи поддержал его.
— Что ж?.. мы ведь не собирались зимовать во Флоренции?.. — добавил Мартин. — Так, ведь, Адольф?
— Так!.. — пророкотала октава.
— В пути его пообдует немного!.. — заметил Луиджи. — Глядишь, и образумится человек! Ах, черт его побери, трубадур еще какой выискался?!
