– Думаю, ты прав, – сказала Триш.
– Как это?
– Здесь нас точно никто не найдет.
– Никто и не должен. Никто не знает об этом месте, уж точно не в Алабаме. Больше никого не осталось.
Триш указала на три небольших соломенных чучела, прикрученных к перилам моста.
– Не хочешь сказать мне, что это такое?
Чучела были сделаны из палок, костей и испанского мха. Проволокой к ним были примотаны куриные лапки. У одного вместо головы был череп какого-то маленького животного, может быть, опоссума или кошки. На обоих концах моста пятнами застыла какая-то красноватая маслянистая субстанция.
– Я же тебе говорил, что она – ведьма.
– То есть она действительно ведьма?
Чет пожал плечами.
– Так говорила тетя Абигайль. Поэтому-то они никогда не разрешали мне сюда приезжать. Естественно, слушать «Зеппелинов» или «Роллингов» мне тоже было нельзя. В своем доме она эту дьявольскую музыку терпеть не собиралась. – Чет усмехнулся. – Сумасшествие – это у нас семейное, причем, похоже, с обеих сторон.
– Так когда ты видел ее в последний раз?
– Бабушку?
– Угу.
– Когда мама умерла, мы ее здесь похоронили, думаю, мне было лет семь. Это был единственный раз, как я видел мою бабушку. Но, скажу я тебе, впечатление она произвела. Как и это место. Понимаешь, до самого нутра пробрало. Всегда хотел вернуться сюда… Жить с ней. Но моя тетя… на самом деле она мне двоюродная бабка, сестра деда… Опекунство досталось ей. – Чет потряс головой. – Представляешь, я как-то даже из дома сбежал… Пытался добраться сюда.
– Что?!
– Ага, мне тогда было всего восемь или девять. Еще до того, как мы переехали в Джаспер, и уже тогда мне хотелось убраться подальше от тетушки с ее вечными проповедями. – Чет улыбнулся. – Успел двадцать миль проехать на своем детском велике, а потом меня догнал полицейский на лошади и привез обратно.
– Так ты не видел ее с тех пор, как тебе было семь?
– Нет.
– Ладно, а когда ты с ней в последний раз говорил?
Чет пожал плечами.
– Чет, она хоть знает, что мы едем?
«Она знает, – подумал он. – Я это чувствую». Но вслух он этого не сказал, потому что совершенно не представлял, как объяснить тот факт, что, хотя его бабушка ни разу с ним не связалась – ни письма, ни телефонного звонка, – у него было чувство, что все эти годы она была рядом.
– Думаю, что да.
– Ты думаешь, что да?
– Все будет в порядке. Увидишь.
Она опять взглянула на гротескных идолов на мосту.
– Ох, Чет… Не знаю я.
Он улыбнулся и медленно въехал на узенький мост. Внизу, футах в двадцати под ними, лениво текла широкая река. Триш подтянула ремень безопасности и поморщилась, потирая руку. Она порезалась о старую ржавую колючую проволоку, когда они перелезали через забор, чтобы угнать универсал, и вид у раны был неважный.
