- Я позволяю! - резко произнес Гард. - И не просто позволяю, а приказываю! Отныне вы исполняете только мои указания, пора бы это понять, господа!
Динст вновь промолчала. Биратончелли осторожно кашлянул:
- Простите, комиссар, но мы только ученые, перед нами была поставлена научная задача, и мы решали ее…
- Какая?
- Сначала, господин комиссар, мы пытались с помощью генной хирургии искусственным образом изменить структуру генов, но проблема оказалась чрезвычайно сложной, я могу объяснить почему… - Он сделал паузу, ожидая санкции комиссара на объяснение, но она не последовала, и тогда профессор продолжил: - Короче говоря, профессором Яншем, моим коллегой, была выдвинута идея работать с уже сформировавшимся человеческим организмом, и прежде всего с молодым.
- С детьми?
- Да, главным образом.
- Вивисекция? - спокойно сказал Гард, но у каждого из его друзей при этом резко участилось сердцебиение.
- Не совсем так, - вмешался профессор Янш. - Перед нами вообще не ставилась задача создания «недочеловеков», мы не руководствовались расовыми теориями. Мы…
- Мы занимались скорее селекцией, господин комиссар, - добавил Биратончелли. - Генетическими манипуляциями.
- Цель?
- Цель? - переспросил Янш. - Но мы только ученые, мы не касались практических целей эксперимента.
- А научная цель? - спросил Гард. - Что вы жуете резину? Вам не хватает слов? Вы забыли родной язык? Вы можете сказать коротко и ясно: чего вы добивались?
- Хорошо, - решился Биратончелли. - Я скажу. Перед нами была поставлена задача вывести особую породу людей.
- Для чего?
- Вот дьяволы! - Сказал Шиз. - Перестрелять бы их всех к чертовой матери!
Профессор Янш недоуменно пожал плечами и посмотрел на Гарда, как бы ища у него, интеллигентного и умного человека, сочувствия и понимания, на которое не мог рассчитывать, имея дело с таким тупицей, как Шиз. Но Гард не ответил «пониманием» Яншу, чем откровенно его смутил.
- Мы в сложном положении, комиссар, - извинительным тоном начал Янш. - Мы всего лишь ученые, и, когда нам говорят: сделайте так, чтобы люди могли жить при температуре минус сто градусов по Цельсию, обходиться без кислорода и выдерживать давление в шесть миллибар, для нас это чисто научная проблема! Нам совершенно безразлично, в каких практических целях ставится эксперимент. Научный интерес поглощает нас до такой степени, что, право же, мы перестали бы называться учеными, если бы думали о политике! В чем виноваты мы, господин комиссар? В том, что определили оптимальный вариант человеческого организма для производства опытов? Что провели несколько пробных экспериментов, давших блестящие результаты? Ни один экземпляр, господин комиссар, у нас не погиб! Разве это не наша заслуга?..
