Колошка осмотрел и перевязал раны Бояна – длинный глубокий порез на бедре и еще одну, легкую рану на ребрах, – и теперь пленник полулежал на кошме возле костра, опираясь спиной о бревно. С другой стороны от огня расположились Ингвар и Мистина, их люди сидели и лежали на земле вокруг.
– Вот же тролли принесли! – на северном языке шепнул князь Мистине, глядя, как Колояр, с суровым от сознания важности дела юным лицом, промывает рану пленника и накладывает повязку.
Когда Колошка стянул с болгарина кафтан, стала видна золотая гривна на груди – отличительный знак воеводы, известный и русам, и славянам. Под столь простой одеждой носить такое сокровище мог только царский сын.
– Он тоже о нас не знал, – на том же языке ответил Мистина. – Иначе не полез бы на целое войско с пятью десятками. Гляди бодрее – он тоже удивился. И пока нам везет больше.
– Это потому что нас самих больше. А вляпались мы, как щенки в дерьмо…
– Это точно, – признал Мистина. – Вляпались. Но пока он у нас в руках, а не мы – у него.
– Но это что – теперь я воюю еще и с болгарами? Йотуна мать, чего только не хватало!
– Погоди. Может, нам, наоборот, повезло. Раз уж нам боги послали в руки кейсарова брата, Петр будет вести себя смирно.
– Или соберет войско и пойдет его отбивать.
– На него не похоже. А если да – тогда мы повесим этого беса хвостатого на берегу и уйдем.
– А Хельги?
– А Хельги придет сюда и наткнется на очень злых болгар. Со своими шестью сотнями.
Ингвар отвел взгляд от пленника и воззрился в лицо побратиму. Тот остался невозмутим, лишь отблески костра перебегали по его сломанному носу. Им не требовалось объяснять друг другу, как приятно было бы выпить на тризне по Хельги сыну Вальгарда, по прозвищу Красный. А также напоминать, почему они не сделали этого до сих пор.
И в сердце Ингвара вспыхнула надежда, что все именно так и будет и они избавятся от брата своих жен, не повредив чести.
– Но это только если кейсар пойдет на нас, а это почти невозможно, – добавил Мистина, снова поглядев на Бояна и Колошку. – Ладно, они закончили. Пойдем, поговорим.
Пленнику предложили хлеба и печеной рыбы, но Боян отказался, и Ингвар понял почему: болгарин не мог есть, не разобравшись, из чьих рук принимает пищу. Глядя на растянувшегося на кошме Бояна, Ингвар был мрачен. Недолго было подумать, что на русов и впрямь ополчились бесы и кудесы. Гнев на убийцу Черниги мешался с изумлением и смятением. Насколько Ингвар знал положение дел в Болгарском царстве, царю Петру было не по силам воевать с русами и он не мог помешать им пройти западным берегом Греческого моря до Боспора Фракийского. Имея другую цель и не желая распылять силы, Ингвар не намеревался вступать с болгарами в какие-либо отношения. Но судьба взяла его за ворот и окунула в лужу – и вот он в этих отношениях уже куда глубже, чем ему хотелось.
