Дальнейшее чтение каталога взволновало нас еще больше. Всех гончих выставлялось до восьмидесяти штук. Hi все это количество предназначалось только два приза: один за лучшего выжлеца и один за лучшую выжловку.
Восемьдесят гончих!.. Каких тут только не было кличек! Из каталога мы узнали, что в эту компанию затесался какой-то выжлец Добыч, ранее получивший большую серебряную медаль, и знаменитая англо-русская выжловка Валторна, взявшая на всесоюзной выставке собак золотую медаль и приз. Всех медальеров выставлялось пять штук.
Мы отыскали Валторну. Это была гордая нарядная собака, сознававшая свою солидность. Оказалось, что она помещалась рядом с Амляхой. Обе собаки избегали даже встречаться взглядами — до того они возненавидели друг друга. Хозяин Валторны был пренесимпатичный гражданин с надутой физиономией и серьезными седеющими усами. Он с глубоким презрением смотрел на нас и на нашу собаку. Мы не сказали с ним ни слова. Его презрительная физиономия и серьезные усы ужасно раздражали нас. Казалось, не его собака, а он сам получил золотую медаль.
Множество любопытных останавливалось перед Валторной. Все восхищались ее статьями. Никто не смотрел на Амляшку. Она уютно свернулась калачиком, и в этой ее скромной позе трудно было разобрать ее качества. Лишь один дряхлый старичок с наружностью бывалого охотника подошел к Амляшке и долго на нее смотрел, причмокивая языком, словно кушал что-то очень вкусное.
— Ай, что за выжловочка! — приговаривал он. — Очень очень интересная!..
Это был единственный посетитель, обративший внимание на Амляшку.
Началась экспертиза гончих. Их разделили по породам. Сперва на ринг[20]) вывели гончаров костромской породы, потом — костромских гончарок. За костромичами вслед вывели англо-русских и, наконец, настала очередь вести Амляшку. С ней шло еще семь штук. Екнули наши сердца, когда вызвали наш 32-й номер.
Вокруг ринга столпилась сотенная толпа зрителей. По приказанию московского эксперта владельцы со своими собаками начали ходить кругом ринга. Видя себя окруженной незнакомыми собаками, Амляшка ощетинила шерсть и чорт знает что стала выделывать своим белым хвостом. Она напоминала разъяренную тигрицу, и Семен Семеныч еле удерживал ее.
Судья долго молчал, глядя на прогуливающихся собак пронзительными хищными глазами. Затем он ткнул пальцем по направлению к Амляшке и скомандовал:
— Стой!
«Сейчас нас прогонят…» — мелькнуло у меня в голове.
Но нет. Нас и не думали выгоняв. Судья по очереди стал вызывать собак на середину круга. Он подробно осматривал каждую часть тела и что-то записывал в свою книжечку с таким торжественным видом, будто совершал величайший государственный акт.
