Мееле решила в пользу семьи.
Когда я после нескольких лет вновь встретилась с родителями, Мееле спросила меня, не перейти ли ей ко мне, ухаживать за моими детьми, и в восторге обняла меня, когда я с благодарностью приняла ее предложение. Она показалась мне старше своих лет, но, возможно, это было связано с моим ви́дением. Я всегда знала ее старой. Мееле, пришедшая к нам двадцати трех лет от роду, казалась мне, ребенку, старухой, и старухой же она показалась мне тридцатилетней.
Как выглядела Мееле? Волосы ее всегда мне помнятся седыми, у нее был длинный прямой нос, зеленоватые глаза, черные ресницы, узкий рот и такое множество веснушек, что они из-за тесноты буквально сливались воедино. Мееле была маленькая и вся какая-то очень аппетитная, она даже за самой черной работой всегда казалась опрятной. Она любила посмеяться вместе с нами, но у нее бывали приступы плохого настроения, которое, в ожидании лучших часов, передавалось и нам, детям.
После завтрака я вышла из дому и начала колоть дрова. Всю тяжелую работу — заготовить дрова на зиму, таскать из сарая уголь, выгребать и выносить золу — я взяла на себя. Колоть дрова мне доставляло удовольствие — чистая работа, требующая силы и ловкости, и результат к тому же налицо.
Как прекрасно пахнет дерево! Какой ясный денек! Все могло бы быть так хорошо!
Гитлер не терял времени даром. Его войска захватили Богемию и Моравию. Равнины Чехословакии лежали теперь перед ним как на тарелочке. Ими он тоже завладеет. Может быть, тогда он почувствует себя достаточно сильным, чтобы начать войну.
Коли, топор, коли!
Начать войну?
А разве не шла она уже два года в Испании, где много моих друзей сражались в интернациональных бригадах? Как мне хотелось бы сейчас быть там, с ними, вместо того чтобы держать оборону здесь, с двумя детьми, одной старухой и дюжиной коров.
— Ты совсем меня не слушаешь, — Франк, укладывавший дрова в поленницу, с укоризной смотрел на меня.
— Я все прекрасно слышала.
— И что я сказал?
— Что вы пили из родника и Тине вода попала в нос.
— Последнее было не это, я еще кое-что сказал: я спросил, надо ли мне ходить в здешнюю школу? Наверно, ты не сможешь больше меня учить?
— Тебе, безусловно, понравится быть вместе с другими детьми.
— Но в первый раз ты пойдешь со мной?
— Сегодня после обеда мы сходим туда вместе.
Школа была расположена очень удобно. В десяти минутах ходьбы от нас находился детский санаторий, где с детьми проводились занятия, которые мог посещать и Франк. Там говорили по-французски, и ему придется опять осваивать новый язык. Его это не смущало. Сменялись страны, а значит, сменялись и языки. Франка угнетало другое: школа для него — незнакомое заведение. До сих пор он учился только у меня.
