Катерина зажигает в передней свет.
— Ничего нет хуже ожидания, — нарочито равнодушно жалуется Кирилл. Он понимает, что в этом случае не может рассчитывать на сочувствие.
Обрадованная приездом отца, Светланка тянется к нему, даже не слушает, что он говорит. Кирилл снимает шинель, на которой еще не погасли дождевые капли, мелкие, как булавочные головки. Одной рукой обнимает жену, другую мягко кладет Светланке на голову.
Они входят в комнату.
— Так неожиданно? — старается Катерина сохранить спокойствие. У нее вид человека, вдруг потерявшего все силы, но старающегося кое-как держаться.
— Хорошее неожиданно, — усмехается Кирилл. — Ждать надоело. А ты — неожиданно… — Теперь и голос выдает его.
Светланка жмется к Кириллу, глаза у нее сияющие, как небо в апреле, до нее все еще не дошел смысл происходящего.
— Папка, — говорит она и смотрит на него. — Папка! — выражает она свой взволнованный и немногословный мир.
На столе тарелка с хлебом, тарелка с тоненько нарезанными кружочками колбасы, тарелка с солеными огурцами, раскрытая консервная банка с поднятой, как парус, жестяной крышкой. И над всем бутылка портвейна с белой этикеткой, как в передничке. Кирилл откупоривает бутылку, наполняет два бокала. Прозрачные, холодные бокалы враз оживают, становятся красными, словно в них вспыхнули крошечные костры, в третий бокал наливает меньше половины, и верх его остается светлым.
— Проводы, вижу, настоящие, — поднимает Кирилл бокал. — Прямо довоенные. — Голос его и жесты такие обыденные, что можно подумать: действительно ничего не произошло.
Руки Катерины все время чем-нибудь заняты, все время в движении, она разглаживает складку на скатерти, беспокойно мнет носовой платок, точно не знает, куда его деть, переставляет тарелки на столе, подкладывает Кириллу колбасу, разрезает огурец на четыре дольки. Кирилл смотрит на ее сморщенные, побелевшие от стирки кончики пальцев. Она замечает это и улыбается ему. Она в состоянии даже улыбнуться. Но улыбке не хватает радости. Кирилл видит, не удается ей подавить в себе что-то такое, чего и в самом деле подавить нельзя. Теперь руки ее лежат на коленях, и она сидит неподвижно, словно оцепенев.
Светланка поставила локти на стол, и ладони поддерживают ее круглый подбородок. Она встревоженно смотрит на Кирилла: что-то такое всегдашнее утратил он. Она уже понимает, это последний вечер с отцом. Так непосредственна Светланка, столько грусти в ее глазах, что она вся на виду.
