— Что в отношении царя говорят?
— Да что говорят... — Антон Михайлович усмехнулся в усы. — Скромный, говорят, человек: полковничьи погоны, умишком вообще на фельдфебеля тянет... А как людей на смерть посылать да голодом морить — тут у него размах.
Михайлов отметил про себя: «Хлестко придумано. Честное слово, лучше и не скажешь». Спросил:
— Большевистская организация у вас в мастерских есть?
— Да, девять человек пока. Сами знаете — конспирация. Но сочувствующих, скажу вам, немало. Уверен, бросим клич — почти все за нами пойдут.
Старик замолчал, и Михайлов, чтобы не показаться навязчивым, решил сменить тему разговора.
— Мне Мясников и Роман говорили, что у вас сын есть. Где он?
Хозяин в этот момент закашлялся, ответила Елена Петровна:
— На фронте, с немцами воюет.
— Пишет?
— Уже больше месяца, как весточки не получали.
Голос ее дрогнул, и Михайлов понял, что затронул больное место. Он не хотел говорить фальшивых слов утешения. Значит, пора благодарить хозяев и идти отдыхать. Так и сделал — отказался от чая, поднялся и пошел к себе.
Подкрутил фитиль — в комнате стало светлее. Расстелил кровать, разделся и лег. Прежде чем погасить лампу, еще раз окинул взглядом комнату. Она все больше ему нравилась. Заметил в углу черную от времени икону, лампадку с оплывшей свечой. Почему-то подумалось, что сам Крылов скорее всего неверующий, а жена его здесь тайком молится, чтобы господь уберег от пули их единственного сына.
Задул лампу и, положив руки под голову, закрыл глаза.
Сон не шел. Случайно промелькнувшая мысль тянула за собою цепочку воспоминаний. «Плохо, когда в семье один сын. То ли дело у нас...» И перед ним возник уездный городок Пишпек в Туркестане, где он родился. Отец-молдаванин работал помощником городского врача. Он не только занимался врачеванием — всегда готов был откликнуться на любую просьбу киргизских бедняков. Мать — из русских переселенцев, уроженка Воронежской губернии. Энергичная и волевая женщина, она всю себя отдавала воспитанию пятерых детей. И, кажется, не напрасно: дети учились хорошо.
Учились-то хорошо, а вот у него, у Миши, уже тогда вышел конфликт с богом. Не лампадка ли над головой вызвала в памяти тот давнишний случай? Он в числе лучших учеников школы участвовал в архиерейской службе. Огромный, похожий на обомшелый валун протодьякон протянул ему подсвечник с зажженной свечой:
— Понесешь. Только не урони, не то...
Надо же было сказать под руку! Когда Миша напялил на себя блестящее облачение, он сделал неловкое движение и уронил свечу. В тот же момент почувствовал сильный удар по затылку.
