Катя кричала, стучала в дверь, наконец, вырвавшись от тех, кому было приказано "держать эту безумную", побежала в светелку к старшей сестре и упала ей в ноги.
— Ради Христа, спасите нас, сестрица, голубушка, милая!
Вера чуть не умерла, лежа в своей постели. Прасковья Андреевна едва добилась у своей любимицы, в чем дело.
— Милочка моя, — сказала она, — но знаешь ли, чего он хочет? чтоб я отдала ему твое приданое — все, что у тебя есть!..
— А умру я, кому это приданое? Не все равно я умру? Отдайте ему, бог с ним! Он еще не отсылал письма… Подите, подите к нему скорее, отдайте все! Ну, пусть я без всего останусь, да не могу я жить без Саши…
Прасковья Андреевна, взяла билет приказа и понесла его брату.
— Возьмите, — сказала она, бросив его на стол, — не уморите мне ее!
— Что это такое? — сказал он с большим достоинством. — На что мне это? Мне не нужно!
— Ну, ради бога, братец, полноте, довольно! Я сама виновата: до этого довела… Одна сестра умирает, другая, девочка моя, вне себя… Полноте ее томить, возьмите. Уезжайте; я ее без вас обвенчаю… Одно только: отхлопочите здесь место Иванову… Я глупа, братец, простите меня, но не мучьте мою Катю…
Сергей Андреевич посмотрел на ее бледное, измученное лицо с укоризной и состраданием.
— Эх!.. — сказал он, покачав головой, и спрятал билет в свою шкатулку. — Я дам вам вексель, — прибавил он через минуту, разрывая письмо и принимаясь писать другое.
Прасковья Андреевна стояла, молчала и ждала. Братец кончил писать и отдал ей.
"Милостивый государь, Александр Васильевич. Между нами вышли недоразумения, очень неприятные для всего нашего семейства, еще более неприятные для моей меньшой сестры, что вы очень понимаете. Прошу вас пожаловать к нам скорее, чтоб разом прекратить эти неприятности и объясниться, как следует добрым родственникам…"
Иванов прибежал тотчас.
Все засияло радостно… то есть было как-то натянуто, принужденно, тяжело-весело. Сергей Андреевич шутил важно, с покровительством; он никак не объяснялся с Ивановым, а просто сказал, что если его не приняли, то потому, что перепутали лакеи.
Вера не вставала с постели и оставалась в светелке одна.
Любовь Сергеевна рассказывала Серженьке, каков он был, когда был маленький. Сергей Андреевич расспрашивал об этих подробностях с любопытством и большим снисхождением.
Катя не плакала больше, но вся дрожала.
Прасковья Андреевна не говорила ни слова и только посматривала на братца. Один раз взгляды их встретились… Братец улыбнулся этой встрече, задумался, посмотрел еще раз на старшую сестру и вдруг обратился к Иванову.
